|
В такой монохромии (скадарский термин Вилль специально для художницы запомнил!) было, мягко говоря, неуютно. А если жестко – то откровенно и бесповоротно паршиво! Хотя… Вилль любит оттенки льда, а светлые стены и потолок мерцают. – Сударыня, пойдемте! – от двери позвал Флокс. – Вы ничего не забыли? – холодновато спросила девушка, убирая со лба друга непослушную челку. – А? – Браслеты. – Ах да! – с извиняющейся улыбкой. Ну, прям дряхлый склеротик, ядрена ворона! Картинный щелчок – и Флокс забрал распахнувшуюся колдовскую пакость. Уже поднимаясь по лестнице, Алесса набралась духа задать вопрос; чувствовалось, что ответ будет неутешительным, и хотелось его оттянуть. – Сколько он проспит? – Часа три-четыре или чуть больше. Ночью я с ним еще раз переговорю, а утром можете встречать. – Я лучше здесь подожду. – Это невозможно, – отчеканил Флокс таким тоном, что стало ясно: даже если застрять в дверях враспорку, вышвырнут заклинанием вместе с косяками. «Главное – спо-кой-стви-е! – внушала себе Алесса, когда они зашли в кабинет. На вешалке болтался осиротевший Виллькин мундир. – Не взъяриться, не зарычать и не садануть колдунишку стулом по маковке! Хуже будет». Пока дознаватель изучал показания, художница разглядывала гравюрную сцену казни. На пятой минуте чуть не сползла под стол от хохота. Картинка оказалась обманкой: если смотреть в одну точку, не отрываясь, изображение менялось. Теперь мужик лихо отплясывал вприсядку, заложив руки за спину. За спиной росла береза с кучерявой листвой, в траве валялась сброшенная в пылу и уже изрядно потоптанная шапка. «Скорбящие» махали платочками, складывали ладоши в звонком хлопке, а девицы-невесты кокетливо прятали мордашки на груди у старших. Следователь оторвал от бумаг взгляд, исполненный священного ужаса, обернулся и окончательно сбледнул. – Это – шедевр! – утираясь платочком, простонала свидетельница. – Главное, реалистично так! Флокс втянул голову в воротник. Ну, точно – слизняк из капустного вилка! – Давайте приступим? Чем раньше начнем, тем скорее вы уйдете отсю… вернетесь во дворец. – Давайте. – Девушка с готовностью улыбнулась. – Итак, в каких отношениях вы состоите с господином Винтерфеллом? – В предбрачных. – Их теперь так называют? – Следователь хотел почесать напомаженную маковку, да раздумал. – А господин Винтерфелл утверждает, что в дружеских. – Мы, науми, их так называем. Аватары называют иначе – дружескими. Ищейка, подавшись вперед, почти лег грудью на стол. Глаза у него были умные, с хитрецой, и зеленые. Но не ясные и блестящие, как у Вилля, а цвета тины на пруду – неизвестно, какая гадость под ней таится. – Скажите, госпожа Залесская, вы действительно Тай-Линн Арвиэля? – Я – науми, господин Флокс. Не аватар, – так же полушепотом ответила Алесса, положив на стол руки с шикарным перламутровым маникюром от придворной мастерицы и единственным колечком, украшавшим средний пальчик правой руки. С бриллиантом. Во дворце кольцо аватар предпочло оставить ее безымянный палец и укатиться под шкаф, чтобы не выдать владелицу. – Тогда скажите, почему в один день вы бросили все – дом, любимую работу, друзей, чтобы отправиться за море? – Я кошка, господин Фло-окс! Я гуляю, когда хочу и где захочу. – Чтобы попасть на корабль, вы остригли волосы, переоделись мальчиком и… – И что? Господин Флокс, я – девушка, если вы заметили. |
