Он наотмашь ударил появившегося противника по ногам, вложив в удар остаток инерции поворота, но тот без труда отразил выпад. Юноша снова оказался в ловушке между двумя врагами.

Эти вели себя осмотрительнее, отказываясь входить в ритм. С первыми двумя ему повезло, но их преемники не собирались повторять чужие ошибки.

Придется брать судьбу в собственные руки. Собрав все силы, он ринулся навстречу следующему удару, обрушившемуся на щит.

Эта более чем нетрадиционная тактика принесла желанный итог — морв повалился навзничь.

Однако разглядывать поверженного противника было некогда. Вместо этого он во весь дух ринулся прочь от обрыва, направляясь к стоящим без привязи лошадям. За спиной послышался топот помчавшихся вдогонку морвов. Но пока он добежал до лошадей, фора, полученная благодаря неожиданному маневру, была почти потеряна.

Изо всех сил метнув щит за спину, он был вознагражден грохотом доспехов и невразумительной морвийской бранью. Погоня продолжалась, но ему снова удалось оторваться на приличное расстояние. С легкостью, непременно заслужившей бы хвалу Эрельвара, будь он здесь, юноша одним прыжком вскочил в седло.

Ноги инстинктивно нащупали стремена, руки схватили поводья. Он энергично дал лошади шенкеля, стремясь оказаться как можно дальше от морвов.

Животное неистово всхрапнуло и попыталось укусить его, но не тронулось с места. Ошарашенный этим неожиданным поворотом событий, юноша снова пришпорил лошадь, но та лишь фыркнула, словно в насмешку. И тут же крепкие руки ухватили его за локти.

Как он ни отбивался, морвы без труда вытащили его из седла и повалили на землю, бесцеремонно сорвав с него шлем. Он было разразился проклятиями, но слова вдруг застряли у него в горле...

Перед ним, заслоняя обзор, виднелась голень лошади с раздвоенным копытом, из-под которого вился дымок.

— Приветствую, кавалер Уилкинсон, — как наждачная бумага, прошелестел сухой, надтреснутый голос. При первых же звуках этого голоса он явственно представил смахивающее на череп, иссушенное лицо мумии с горящими глазами, скрытое под украшенной драгоценностями колдовской маской. Уж лучше выйти в одиночку против целой армии морвов, чем биться с этим ходячим трупом. Собственно, не только ходячим, но и ездящим верхом на демоническом коне.

— Что тебе от меня надо, Белеверн?

— Будто сам не знаешь, — хмыкнул тот. — Связать его!

Морвы бросились выполнять приказ, и вскоре юношу крепко-накрепко привязали к вбитым в землю колышкам, сорвав с него доспехи и одежду. Он в ужасе наблюдал, как Ужасающий владыка наполнил бронзовую чашу какими-то травами, порошками и маслами и поставил ее рядом с макушкой Уилкинсона. От щелчка высохших пальцев содержимое чаши вспыхнуло. Густой ароматный дым окутал лицо юноши.

Оставшиеся в живых морвы удалились, расположившись на полянке неподалеку. Судя по всему, они были безмерно рады, что не придется никоим образом участвовать в последующих событиях.

Колдун начертал на груди и лбу Уилкинсона какие-то руны. От прикосновения покрытых маслом пальцев Белеверна юношу передернуло. Дым будто высасывал его волю по капле, совершенно лишив способности хотя бы чуточку сопротивляться.

Явно удовлетворившись приготовлениями, чернокнижник опустился на колени и на миг охватил ладонями лицо Уилкинсона. Потом наклонился, вперив пристальный взгляд в глаза юноши.

Отвести взгляд Уилкинсон не мог. Красные пламенеющие глаза завораживали его, будто взгляд гадюки — пичужку. Он смутно осознавал, что колдун сжимает в руке блестящий черный кинжал, но пылающие глаза уже заслонили собой весь мир.

В затуманенном рассудке эхом отдавался гортанный речитатив, горящий взор проникал все глубже. Внезапно грудь прожгла острая боль, алые глаза разверзлись, поглотив Уилкинсона, увлекая его навстречу враждебному, извращенному рассудку.