Мысли о раненном Саргиме подтолкнули поторопиться продолжить путь. Воевода молчал, да и все остальные — тоже. Что тут скажешь, конечно, такого поворота они и не ждали. Ещё больше омрачало то, что девиц не вернули, а только смертей зря натворили. Вражда, коли поселится в умах, заслоняет всё вокруг, как тучи — светило. Воины приободрились, когда нашли Саргима живым, и не только живым, а способным хоть и худо-бедно да передвигаться, он даже костру не дал погаснуть. Неестественно бледный, лежал на боку, прислонившись здоровым плечом к дереву. Поход не принес никакого толка, и от вспоминая о тех, кто остался лежать там, в лесу, стало ещё сквернее. Выходит, и зря всё. Для разговоров и пустых пересудов не было времени и сил, воины принялись перевязывать полученные в сече раны.

Вытирая на плече кровь, что текла из раны, портя рубаху и всю одежду, Пребран перетянул лоскутом ткани плечо. Закрепив узлы, подсел к огню, устало опёршись спиной о шершавый ствол ели. Хорошо бы на ноге перевязать рану, но холод сковывал, и сил уже не хватало ни на что. Дотянет до общины Радима.

Пребран помрачнел, представляя, как завтра огорчится Ладимира, когда не увидит сестёр среди вернувшихся.

«А ведь надеялась…», — скривился, понимая, что и рассказать о Вартае не сможет. Если узнает о нём Ярополк, так князя и вовсе не выкурить из городища.

«Вот зараза!»

Уходя от скверных мыслей, Пребран закрыл глаза, некоторое время лишь ощущая на лице жар костра, но в недрах суетливого ума вдруг всплыл образ Даромилы. Она же там совсем одна осталась. Забухала в ушах кровь, а дыхание задрожало, толкнулась в грудь тревога. Тут уж стало вовсе не до отдыха, да и какой теперь может быть сон — его бы воля, прямо сейчас на коня и назад, в острог. Пребран открыл глаза, оглядывая примостившихся у огня мужчин. Саргим спал, как и Гроздан. Никрас, Вяшеслав и Ждан переговаривались о чём-то отвлечённом. Нет. Другим всё же нужно было дать хоть ненадолго прикорнуть, да и раны у Саргима были посерьёзней, чем его, благо хоть кровь остановилась. Не будить же его да в седло поднимать. Невольно скользнула мысль отправиться вперёд них, но тут же погасла, Вяшеслав так просто его не отпустит, увяжется, а ему отдых тоже нужен.

Так он и просидел в беспокойстве, не в силах уснуть. Но едва только небо начало светлеть, Пребран поднялся на ноги. За ним потихоньку подобрались и остальные. И лучше бы уж вовсе не присаживался, все кости выворачивало и ломило, совсем одеревенели мышцы. Утешало то, что до острога рукой подать, день ещё потерпит в седле, а там и отдохнуть можно. Правда лучше уж поскорее покинуть и Радима, да вообще эти неспокойные земли с их враждебными племенами. Но боль и усталость исчезали, стоило подумать о том, что ныне увидит зеленоглазую княгиню, в груди замирало от одного представления, и оттаивала корка льда, поднимая с потеплевшего дна что-то лёгкое, дурманное и желанное настолько, что кружилась голова. Пребран, расправившись с упряжью, тряхнул головой, очухиваясь, взъерошил пышную гриву коню. По крайней мере, он попытался помочь… Поднял подбородок и ненароком застыл, вслушиваясь в предрассветную тишину, что затопила лес, оглушая неподвижной толщей, будто уши закрыла вода. Но в следующий миг жизнь буйно зашумела, прорезая слух, сбрасывая холодные оковы — полилась птичья трель, всё вокруг задышало, зашевелилось, пролетели над мощными раскидистыми кронами совы, бездонное прозрачное небо над ними, смотревшее сверху, оттаивало, покрывали его розовыми кружевами облака, всё гуще окрашивались вздымающиеся верхушки сосен золотом. И не такая уж и давняя стычка показалось тягостным сном, который необратимо ускользал вместе с уходящей ночью.

Пребран, обжигая горло, вдохнул полной грудью морозного воздуха, пропуская его через себя, в каждую частичку тела. Холодная зябь прокатилась по спине, поднимая волосы на затылке. Никогда ещё так явственно не чувствовалось ему существование, никогда оно не было таким желанным, до покалывания в ладонях.