— Хватит, Божана, — незамедлительно остановила её Даромила, завязывая платок, впрочем, пальцы непослушные дрожали, а горло сжималось.

— Он же ведь к тебе приходил? Звал с собой?

— Приходил, — княгиня не стала ничего утаивать. Подхватила суму. — Звал. И что с того?

Божана опустилась обратно, плотно сжимая губы.

— Ты со мной пойдёшь или тут останешься? — взяла вдруг злость. — Что же это такое, что же не наладится ничего! — в сердцах бросила.

— Ох, что же делаешь ты, губишь себя! — в свою очередь завелась Божана. — Княгиня мне не простила бы такого. Всю жизнь буду корить себя за то, что не вразумила.

Даромила бессильно выдохнула, гневно бросила суму на скамью, опёршись о стол руками, нависла над женщиной, и такой холод её взял, аж самой не по себе сделалось. Острые, как осколки льда, слова сами сорвались с языка.

— Перестань, — прошипела она, бегло посмотрела на неё. — Дольно уже меня жалеть! Я сама знаю, как мне быть, не нужно мне ничьё сочувствие, ясно? И его не нужно! — выдала на одном дыхании, а потом прикрыла ресницы, унимая буйство, глубоко втянула воздух. Опустила голову, бесцельно скользнув взглядом по пустому столу. И где тут взяться силам, невозможно просто. Хотелось разрыдаться.

Даромила отвернулась, опершись о стол, тонкая морщина врезалась между бровей, она сжала губы. Больше всего боялась этих слов, этих причитаний, которые шатали и без того хлипкую уверенность, от которых разом рассыпалась она, как лопнувшие бусы, разбилась на части.

Божана медленно встала, расправила плечи, обошла стол, приблизилась бесшумно.

— Может, подумаешь ещё хорошенько? Сгоряча много можно пустого сотворить.

Даромила упрямо дёрнула подбородком, отворачиваясь от наставницы, а внутри поднимался колючий терновый клубок, оплетая грудь и горло, дышать стало трудно.

— Поздно… — выдохнула, чуть повернувшись, глядя с высоты на повитуху. — Уже поздно, я всё решила, так что молчи лучше, ни слово больше не говори.

— Я же тебе доли желаю.

Колебание внутри вынудило задуматься, Даромила долго смотрела на Божану, пока в сознание не стали просачиваться посторонние звуки: скрип открывающихся ворот, тревожное ржание лошадей, а потом поднялся и лай собак, зазвучали мужские оклики. Сердце мгновенно обмерло, Даромила повернулась, вытягивая шею, глянула на окно, а потом кинулась к нему, рванув волок.

По двору мелькали снопы факелов, суетливо бегали мужчины, кто-то кланялся, иные стягивали с голов шапки. Сердце подпрыгнуло, она и сама того не ожидала, а забилось оно в трепещущей радости. Даже не подозревала, как ждёт его, но тут же Даромилу ударило разочарование с примесью страха, словно копьём, и она совсем потеряла дыхание, а сердце занемело, леденея. В свете огней среди вплывших во двор ратников княгиня разглядела Ярополка. Его ожесточённое бледное лицо с ровно очерченными тёмными бровями и щетиной. Она закрыла глаза, и такая пропасть под ней разверзлась, что едва не рухнула без чувств. Божана подступила, вовремя её поддержала.

— Что там? — выглянула она, и руки женщины ослабли тут же. — Да как же… — только и сказала.

Во дворе поднялся такой шум, а внизу в горнице — топот, что Даромила содрогалась от каждого нового звука, и всю её пробрал дикий озноб, а на лбу проступил холодный пот, как и на ладонях. Её затрясло, а мысли заметались, как перепуганные кони в стойле. Божана обхватила лицо девушки, что-то требовательно говорила. Даромила по началу её не слышала, пока повитуха не схватила её за плечи, встряхнув хорошенько, и не потянула к двери.