– Вы можете мне его показать?

– Конечно, – Мастан Халилович достал из кармана рубашки список. Но не протянул его Дронго, а начал читать, – мой помощник Руфат Асадов, который был в курсе всего случившегося. Моя кухарка – Дарья Марчук. Ей уже под шестьдесят. Наша прачка Нина Алексеевна Ищеева, которая так нелепо погибла. Горничная, которая работала в доме. Сейчас она в больнице, но говорят, что ее скоро выпишут. Она татарка – Сария Юлдашева. Мой личный водитель – Сергей Усков. Вот и все.

– Это весь ваш список? – переспросил Дронго.

– Не весь, – глухо ответил Гасанов, – я ведь не идиот и понимаю, что вы потребуете включить в список всех, кто мог входить в мою комнату или знать о моем постельном белье. В этот список я не включил членов своей семьи – жену, сына, дочь и моего младшего брата. Для меня это звучит абсолютно дико. Чтобы они хотели моей смерти… Это невозможно!

– Больше в списке никого нет?

– Никого, – он ответил с некоторой заминкой.

Дронго нахмурился.

– Давайте сразу договоримся, что вы не будете ничего от меня скрывать, – предложил он, – кто еще мог видеть в вашей спальне вашу кровать? Только откровенно.

– Два месяца назад там была одна моя знакомая, – недовольно сообщил Мастан Халилович, – но я бы не хотел, чтобы ее имя когда-либо фигурировало в этом списке.

– Кто она?

– Моя знакомая. Близкая знакомая.

– Вы не обидетесь, если я спрошу, насколько близко?

– Настолько, насколько возможно. Мы иногда встречались. Так получилось. Нужно было каким-то образом спрятать ее на время, и мы встретились у меня. Муж организовал за ней слежку. Хотя я считаю это непозволительной глупостью. Но все сложилось именно таким образом.

– И вы приняли ее в своей городской квартире?

– Да. Это было ошибкой. Больше я так никогда не делал.

– Других женщин вы там принимали?

– Не нужно меня оскорблять, – встрепенулся Гасанов, – я не встречаюсь с обычными проститутками у себя дома.

– А вообще встречаетесь? Поверьте, что я задаю вопрос не из праздного лоюбопытства.

– Возможно. Иногда встречаюсь. В отелях или в других местах. Не понимаю, почему вы задаете мне подобные вопросы и какое отношение они имеют к моему делу?

– Самое непосредственное. Но я потом вам объясню. Итак, ваш список мне понятен. Теперь мне интересно – кому именно могла быть выгодна ваша смерть?

– Никому, – сразу заявил Мастан Халилович, – из этого списка абсолютно никому. Они все нуждаются во мне, всем я очень нужен. Поверьте мне, что я много об этом думал.

– Не сомневаюсь. Но очевидно, что ваше постельное белье было пропитано ядом специально. Что вы потом с ним сделали?

– Отправил на экспертизу. А когда мне его вернули, я его сжег. Боялся, что кто-то к нему прикоснется. Слишком большая концентрация яда.

– Понятно. Можно я спрошу у вас, почему вы так избирательны? Чем вам не нравится белье другого цвета?

– Вы наверняка уже знаете мою биографию, – криво усмехнулся Мастан Халилович, – я ведь сидел в тюрьме больше года, пока шло следствие, и почти два года в колонии усиленного режима. В тюрьме белье было синего цвета, а в колонии белое. С тех пор я не терплю эти цвета.

– Понятно. Все почти по Фрейду. Вы хотите еще что-нибудь сообщить мне?

– Да.