– Да, но вы делаете все это дома, – заметила учитель. – В школьном окружении… это куда более рискованно.

Я отступила на шаг, поняв ее недвусмысленные слова: «Мы несем ответственность, когда она на нашей территории». Несмотря на закон об американских гражданах с инвалидностью, я время от времени читала на онлайн форумах частных школ по НО, что ребенок на реабилитации должен оставаться дома, очевидно, ради самого ребенка, но, скорее всего, потому, что в таком случае возрастает страховка. Тупиковая ситуация: по закону ты мог подать в суд за дискриминацию, но в таком случае, даже если ты выиграешь дело, к твоему ребенку станут относиться предвзято, когда он вернется к учебе.

– Более рискованно для кого? – спросила я, и меня бросило в жар. – Я заплатила взнос, чтобы моя дочь здесь училась. Кейт, вы чертовски хорошо знаете, что не стоит говорить мне, будто ей тут не рады.

– Я с удовольствием возмещу оплату за пропущенные месяцы. И я бы никогда не сказала, что Уиллоу здесь не рады. Мы ее любим и скучали по ней. Просто хотим убедиться, что она в безопасности. – Учительница покачала головой. – Посмотрите на это с нашей стороны. В следующем году, когда Уиллоу будет в подготовительном классе начальной школы, она получит полноценную помощь. Здесь у нас нет таких возможностей.

– Тогда я сама буду ее сопровождать. Останусь с ней. Просто дайте ей… – Мой голос надломился, как хрупкая веточка. – Дайте ей почувствовать себя нормальной.

Кейт посмотрела на меня:

– Думаете, так она будет себя чувствовать, зная, что только она пришла на занятия с мамой?

Лишившись дара речи – и бурля от ярости, – я прошагала по коридору обратно. Оставшаяся с тобой мисс Сильвия рассматривала липучки, которые ты ей показывала.

– Нам пора, – сказала я, сглатывая слезы.

– Но я хочу поиграть за рисовым столиком…

– Знаешь что? – сказала Кейт. – Мисс Сильвия наберет целый мешок, чтобы ты могла взять с собой домой! Уиллоу, спасибо, что заехала поздороваться со всеми своими друзьями.

Ты растерянно повернулась ко мне:

– Мамочка, почему мы не можем остаться?

– Поговорим об этом позже.

Мисс Сильвия вернулась с пластиковым пакетом, наполненным фиолетовыми зернами риса:

– Держи, сладкая.

– Скажите мне, – проговорила я, переводя взгляд с одной учительницы на другую, – зачем такая жизнь, если ее даже не прожить нормально?

Я вытолкнула кресло из помещения школы. От злости я даже не сразу поняла, что ты притихла. Когда мы добрались до фургона, в твоих глазах стояли слезы.

– Все хорошо, мамочка, – сказала ты с такой безропотностью, какую не мог бы позволить себе пятилетний ребенок. – Я и сама не хотела оставаться.

Это была ложь. Я знала, как сильно ты ждала встречи с друзьями.

– Знаешь, когда в воду бросаешь камешек, вода движется по кругу, но не касается его, будто его нет, – сказала ты. – Вот как повели себя другие дети, когда ты говорила с мисс Кэти.

Разве эти учителя или эти дети не видели, как легко травмировать тебя? Я поцеловала тебя в лоб.

– Мы с тобой так повеселимся днем, – пообещала я, – что тебе мало не покажется. – Я нагнулась, чтобы поднять тебя с инвалидного кресла, но тут расстегнулась одна из липучек. – Вот неудача! – буркнула я, и когда посадила тебя на бедро, ты уронила свой пакет.

– Мой рис! – воскликнула ты, инстинктивно завертевшись у меня на руках, чтобы дотянуться до него.

В этот момент я услышала хруст, похожий на сломанную ветку. Так еще хрустит осеннее яблоко, если его укусить.

– Уиллоу? – произнесла я, но поняла все и так: сверкнули белки твоих глаз, голубые, как молнии, и ты уплывала прочь от меня в сонную прострацию, которая настигала тебя при особенно неудачном переломе.