Ты засмеялась и тоже застучала по пластиковой поверхности. На звук в комнату вошла Шарлотта.

– Выглядишь кошмарно, – сказала я. – Когда ты в последний раз спала?

– Боже, Пайпер, я тоже рада тебя видеть…

– Амелия готова?

– Для чего?

– Для катка.

Шарлотта шлепнула ладонью по лбу.

– Совершенно вылетело из головы. Амелия! – крикнула она, а потом мне: – Мы только что вернулись домой от юриста.

– И как? Шон все еще грозится засудить весь мир?

Вместо ответа Шарлотта хлопнула по пляжному мячу. Ей не нравилось, когда я критиковала Шона. Твоя мать была моей самой лучшей подругой, а вот отец выводил из себя. Если он что то вбивал себе в голову, то все, конец, – его уже было не переубедить. Шон видел мир в черно белом цвете, а я обожаю всплеск красок.

– Угадай что, Пайпер, – вдруг сказала ты. – Я тоже ходила на каток.

Я взглянула на Шарлотту, которая кивнула мне. Подруга до ужаса боялась пруда на заднем дворе и всех его соблазнов. Я с нетерпением ждала истории об их приключении.

– Если ты забыла о катке, то забыла и о распродаже выпечки?

Шарлотта вздрогнула:

– А ты что испекла?

– Брауни, – ответила я. – В форме коньков. А вместо лезвий и шнурков – глазурь. Понимаешь? Коньки с глазурью?

– Ты испекла брауни? – сказала Шарлотта, и я последовала за ней на кухню.

– Сама! Остальные мамочки уже внесли меня в черный список, потому что я пропустила весеннюю встречу ради медицинской конференции. Стараюсь наверстать упущенное.

– И когда ты взбила тесто? Пока накладывала швы после эпизиотомии? После полутора суток работы? – Шарлотта открыла кладовую и порылась на полках, пока не нашла упаковку чипсов «Ahoy!» и не высыпала их на блюдо. – Серьезно, Пайпер, тебе обязательно быть такой чертовски идеальной?

Подруга вилкой потрогала кексы.

– Ничего себе! – воскликнула я. – Кто подлил мочи в твой «Чириос»?

– А ты чего ожидала? Влетаешь сюда на крыльях бабочки, говоришь мне, что я кошмарно выгляжу, а потом выставляешь меня и вовсе немощной…

– Ты главный кондитер, Шарлотта. Ты можешь печь сутки на… Что ты, черт побери, делаешь?!

– Придаю им более домашний вид, – сказала Шарлотта. – Я больше не главный кондитер. Уже довольно давно.

Когда я познакомилась с Шарлоттой, ее только объявили лучшим шеф кондитером в Нью Гэмпшире. Впервые я прочла о ней в журнале, который расхваливал ее умение соединять несовместимые ингредиенты и выдавать самые удивительные кондитерские изделия. Именно Шарлотта раньше приходила в мой дом не с пустыми руками – приносила капкейки с глазурью из сахарной ваты, пироги с ягодами, которые взрывались как фейерверки, пудинги, напоминавшие пищу богов. Суфле у нее выходили легкими, как летние облачка, а шоколадное фондю стирало лишние мысли, накопившиеся в голове за день. Шарлотта рассказывала, что когда занимается выпечкой, то заглядывает внутрь себя, а все остальное утрачивает смысл, ведь она вспоминает свое истинное предназначение. Я ей завидовала. Я тоже могла похвастаться призванием – я была чертовски хорошим врачом, но Шарлотта обладала настоящим талантом. Она мечтала открыть кондитерский магазин и написать кулинарный бестселлер. Я даже представить себе не могла, что она может любить что то больше выпечки. Пока не родилась ты.

Я отодвинула поднос в сторону:

– Шарлотта, ты в порядке?

– Поглядим. На прошлых выходных меня арестовали, моя дочь замурована в гипс, а у меня пока даже не было времени принять душ.