Впрочем, я и без того повела себя не слишком учтиво.

– Так покажите, – сказала я, протянув руку.

– Что показать?

Однако просьбу она вполне поняла и чуть крепче прижала к груди свою ношу.

– Перевод. Полагаю, вы – та самая ассистентка, о которой упоминал лорд Гленли, – добавила я, подчеркнув слово «ассистентка» особо. Уступать, позволять оттеснить себя на место подчиненной, я не собиралась ни при каких обстоятельствах. – Ну а раз уж вы были столь любезны, что уже начали работу, я должна взглянуть на нее.

Девица упрямо стиснула зубы, но опустила книги на стол и извлекла из папки несколько страничек. Увидев, как их мало, я мысленно перевела дух, так как не в шутку опасалась, что она уже все закончила, хоть и понимала, сколь это невероятно. Весьма демонстративно усевшись в кресло, объявленное ею своим, я принялась за чтение.

Записи ее оказались сущей мазней – сплошь вымаранные строки, словно писавшая сомневалась в себе на каждом шагу, и пробиться сквозь эти дебри мне удалось не сразу. Дочитав все до конца, я еще какое-то время переваривала только что прочитанную белиберду. Дело обстояло настолько скверно, что я едва не расхохоталась в голос, но верха этому импульсу, явившемуся на смену невероятной обиде, одержать не удалось. В результате я просто надолго замерла над последней страницей, не зная, что тут сказать, но до бесконечности так, разумеется, не просидишь. Наконец, по-прежнему не имея ни малейшего понятия, как на все это реагировать, я подняла взгляд и обнаружила, что девица замерла в ожидании, точно окаменев всем телом под простеньким серым платьем.

Любой, кому хватило ума извлечь из драконианского текста хотя бы подобный вздор, не понимать, насколько все это скверно, просто не может. В упрямо поджатых губах девицы чувствовалось нечто вроде вызова: она словно бы выжидала, что я скажу. Вежливо хмыкну, будто ее работа вовсе не кажется каракулями пятилетней девчонки? Или, наоборот, разнесу ее в пух и прах за этакий ужас?

Обнаружив, что ни того ни другого сделать не в силах, я с удивительной для самой себя мягкостью в голосе сказала:

– Вам когда-либо раньше с древнедраконианского переводить приходилось? Или хотя бы с современного языка?

В ответ она скупо, едва заметно покачала головой, а затем, прежде, чем я успела продолжить, объяснила:

– Дядюшка сказал: ты у нас любишь читать, и любишь головоломки, так попробуй вот эту.

Как будто любви к разгадыванию головоломок достаточно, чтоб разобраться в мертвом языке… однако – да, именно что-то подобное лорд Гленли бы и сказал.

– Ну, а вообще какими-либо переводами вы прежде занимались?

– Я говорю по-тьессински и по-айвершски, – отвечала она.

Если она хоть чем-то похожа на других юных леди, то языками этими владеет ровно настолько, чтобы пропеть на них пару песенок.

– Но переводами – я имею в виду длинные тексты – не занимались?

На это она опять отрицательно качнула головой.

– Переводы – задача крайне сложная, – продолжила я – и, хотя иногда на разгадывание ребусов немного похожи, по сути очень от него отличаются. Вот это… что ж, для начала вполне неплохо.

Девица снова упрямо стиснула зубы и без обиняков выпалила:

– Это просто ужасно.

Столкнувшись с подобным заявлением, сдержать моего природного чистосердечия тактичность более не могла.

– Верно, ужасно, – согласилась я. – Но даже это – уже значительное достижение.