Толстая книга с нотами лежала открытой на кожаном сиденье стула.

— Мистер Хиллман, Том играл ни фортепиано?

— Очень хорошо. Он брал уроки лет десять, но потом не захотел…

— К чему теперь все это?! — испуганно вскрикнула жена.

— Что «все»? — спросил я. — Пытаться получить от вас сведения — все равно что выжимать кровь из камня.

— Я сейчас сама себе напоминаю окровавленный камень, — сказала она с легкой гримасой.

— Где он проводил время вне дома?

Хиллманы посмотрели друг на друга так, словно секрет нахождения сына была написан у одного из них на лице. Красный телефон прервал эту немую сцену. Эллен Хиллман вздрогнула. Фотография выпала у нее из рук. Она прислонилась к мужу, и он поддержал ее.

— Это не нас. Это личный телефон Тома.

— Вы позволите мне? — спросил я после второго звонка.

— Пожалуйста.

Я сел на кровать и взял трубку.

— Алло?

— Том? — спросил высокий девичий голос. — Это ты, Том?

— Кто спрашивает? — Я попытался сказать это мальчишеским голосом.

Но девушка выдохнула что-то похожее на «ох» и повесила трубку.

— Это девочка или девушка. Она просила Тома.

— Я уверена, что это Стелла Карлсон. Она звонила всю неделю. — Женщина сказала это с такой злостью, что было очевидно: силы ее успели восстановиться полностью.

— Она всегда так бросает трубку?

— Нет. Я говорила с ней вчера. У нее масса вопросов, на которые я, конечно, отказалась отвечать. Я хотела убедиться, не видела ли она Тома. Она не видела.

— Она знает, что произошло?

— Надеюсь, нет, — сказал Хиллман.

— Мы стараемся держать это в кругу семьи. Чем больше людей узнают, тем хуже… — Незаконченная фраза повисла в воздухе.

Я отошел от телефона и поднял фотографию. Неуверенными шагами Эллен Хиллман подошла к кровати и расправила покрывало на том месте, где я сидел. «Все в комнате должно оставаться на своем месте, — подумал я, — а то божество не снизойдет и не вернется к ним». Поправив покрывало, она упала на кровать.

Мы с Хиллманом вышли и направились вниз ждать звонка. Один телефон стоял в гостиной, в нише, где был бар, а второй — в комнате прислуги на буфете. Его я и мог использовать, чтобы параллельно слушать разговор. По пути в комнату прислуги нам пришлось пройти через «музыкальную» комнату и комнату для приема гостей, превращенную в музей.

Некий едва уловимый аромат старого времени чувствовался здесь во всем. Прошлое, казалось, жило в самой постройке с ее темными тяжелыми балками перекрытий, толстыми стенами и глубокими окнами. Все это усиливало сходство хозяина дома со средневековым феодалом. Хиллман исполнял роль идальго, однако с некоторой натянутостью, словно этот средневековый наряд был взят лишь на время костюмированного бала. Он и его жена, видимо, очень неспокойно чувствовали себя в этом доме даже тогда, когда мальчик жил здесь. Б гостиной горел камин. Я сел прямо перед ним, глядя на красивые дрожащие отблески пламени, и задал Хиллману еще несколько вопросов. Выяснилось, что у них двое слуг — испанская пара по фамилии Перес, которые ухаживали за Томом с самого раннего детства. Миссис Перес готовила на кухне, а ее муж уехал сейчас в Мехико повидать своих родственников.

— Вы точно знаете, что он в Мехико?

— Да, — ответил Хиллман. — Его жена получила открытку из Синалоа. Как бы там ни было, они оба очень привязаны к нам и к Тому.