— К ней приезжал Сайп и показывал фотографию.

— И она показала тебе ее?

— Для этого она слишком хорошо воспитана.

— Это мерзкая острота!

— Я другое имел в виду. Ты становишься параноиком.

— Да, доктор. Не использовать ли мне этот удачный случай и не рассказать ли тебе о своих миражах?

— Этот случай может найти лучшее применение.

— Не сейчас, — сказала она быстро.

— Не сейчас.

Прояснив темные события ее прошлого, мы ощутили какую-то близость, по крайней мере взаимопонимание.

— Мне очень неприятно, что я вынужден поднять весь этот мусор со дна памяти. Но у меня нет другого выхода.

— Я знаю. Я знаю о тебе очень много. Даже знаю, что у тебя есть еще вопросы.

— Кто сделал фотографию? Отто Сайп сам снимал?

— Он присутствовал при этом. Я слышала его голос.

— Но не видела его?

— Я спрятала лицо, — сказала она. — Когда сверкнула лампа вспышки, мне показалось, что весь мир рухнул. — Она закрыла лицо руками. — Я думаю, что в дверях стоял еще один человек, который и сделал снимок.

— Гарольд Харлей?

— Должно быть. Я не смотрела.

— Когда это точно произошло?

— Этот день я помню всегда — 1 апреля 1945 года. Какое это имеет значение?

— Мир не может рухнуть. Все наши жизни связаны воедино. Все связано. Главное — обнаружить связь.

— И в этом твоя жизненная миссия, да? — проговорила она с иронией в голосе. — Люди тебя не интересуют, интересуют только их связи?

Я засмеялся. Она тоже слегка улыбнулась, но глаза ее оставались грустными.

— Еще одна связь, в которой нам предстоит разобраться. Ральф хотел, чтобы ты сохранила его звонок в полной тайне. Почему?

Она смутилась и, чтобы скрыть смущение, переменила позу, подобрав под себя ноги.

— Я не хотела оставлять его одного в трудную минуту. Я многим ему обязана.

— Пожалуйста, оставь эти сентиментальные рассуждения, ближе к делу.

— Зачем ты оскорбляешь меня?

— Прошу прощения. Не обращай внимания.

— Хорошо. Он узнал, что ты виделся со мной, и заявил, что нам необходимо договориться и отвечать на твои вопросы одно и то же. Он сказал тебе, что никогда не встречался с Кэрол, но он знал ее. Когда был арестован Майкл Харлей, она обратилась к нему за помощью. Тогда он сделал для нее все, что мог. Я не должна была говорить тебе, что Кэрол его очень заинтересовала.

— Он заинтересовался Кэрол?

— Нет. Не как мужчина, — сказала она, подняв голову. — Его девушкой была я. Ему просто не понравилось, что такая очаровательная девочка, как Кэрол, живет совсем одна в «Барселоне», и он попросил меня взять ее к себе под крыло. Под мое надломленное крыло. Я согласилась.

— Все это звучит очень наивно.

— Но это правда. Клянусь тебе. Кроме того, Кэрол очень нравилась мне. В то лето в Бербанке у меня возникло ощущение, что ребенок, которого она ждала, принадлежал нам обеим.

— У тебя был когда-нибудь ребенок?

Она горько покачала головой.

— И теперь уже никогда не будет. Однажды мне показалось, что я забеременела, той самой весной, о которой я говорила, но врач сказал, что ничего нет, просто из-за слишком большого желания иметь ребенка у меня даже возникло такое ощущение.

— Когда Кэрол жила у тебя, врач осматривал ее?

— Да, я сама водила ее.