Мимо нее прокатили стойки с одеждой. Что это за коллекция? Вся одежда сделана из валенков и дерюги. Хламиды цвета терракоты, хаки, некрашеного льна, без единого крючка, без единой пуговицы.

Появилась костюмерша — длинная, сутулая, с вдовьим пучком, и принялись перевешивать платья в соответствии со списком манекенщиц.

— Привет, подруга! — закричала Катрин, хлопнув Вику по спине.

Вика поморщилась. Может, в Туве такие колхозные шутки и канают, но Вику они бесили.

— Что за коллекция такая? Как она вообще держится на теле?

— Элка же говорила, что дизайнер шизанутый. Коллекция у него тоже шизанутая, — ответила Катрин. — Сейчас репетнем по-быстрому. Работяги уже закончили настраивать сцену.

— Так, девочки, раздеваемся и примериваем костюмы. Через двадцать минут репетиция. Кутюрье уже пришел.

— Кутюрье! — передразнила ее Катрин и заржала. — Сейчас ты его увидишь! Вон он!

Вика развернулась и уставилась на него: маленький, щупленький мужичок в шелковом костюме типа пижамки. Ровная челочка до середины лба, на носу очки в роговой оправе. Эдакий шизанутый ботан!

Объясняя что-то костюмерше, он томно растягивал слова и жестикулировал холенными ручками. Без спору — он выглядел безумным. Но как подчас трудно найти грань между творчеством и безумием. Творчество — это мир безумцев, и чем ты безумнее, тем больше шансов у тебя на успех. Для «нормальных» людей существуют фабрики и заводы.

Катрин скинула одежду и стояла, гордо оглядывая остальных. Напротив четыре манекенщицы тоже успели раздеться: костлявые, бледные, безлицые, безгрудые…

— Господи! — вздохнула Катрин. — Их что, из Освенцема пригнали?

По бокам гримерных столиков зажглись лампы, гримерши раскладывали принадлежности: косметику, кисточки, флаконы…

— Пройди со мной, — попросила Вику одна из костюмерш.

Она натянула на Вику что-то из дерюги, очень открытое. Грудь почти выпала из декольте. Костюмерша на скорую руку пыталась подогнать платье по фигуре: где английской булавкой, где подтягивая шнуровку. Серж Алмаzoff подошел и, оглядев Вику, довольно хмыкнул:

— Декольте так и оставим. Такой груди нечего стесняться.

Увидев себя в зеркале, Вика была приятно удивлена: даже такое несуразное платье смотрелось на ней хорошо. Она выглядела лучше всех, даже Серж Алмаzoff обращал на нее больше внимания, чем на остальных. Похоже, что она получила лучшие костюмы показа. Это Вика поняла по недовольным взглядам остальных девиц.

Серж Алмаzoff захлопал в ладоши и прокричал, растягивая слова:

— Девочки, на выход! Приступаем к репетициям проходов!

Репетиция началась. Все по очереди выходили, стараясь попадать в ритм музыки и запомнить, кто за кем.

— Девочки, еще раз! Музыка! — орал Серж. — Нет! Это никуда не годится! Как ты идешь? Стоп! Ты… Да! Ты — в зеленом. Почему тебя словно на палубе мотает? Плечи и спину держи неподвижно!

— У мне туфли на размер малы, — промямлила девица в зеленом балахоне.

— Это еще не причина, чтобы сорвать показ!

Еще одна проходка, и опять что-то не так. Потом Серж вылез на сцену и стал показывать, как нужно двигаться. Это вызвало у всех приступ утробного смеха.

— Еще ра-аз! Разворот! Взгляд! Не нужен мне взгляд умирающего лебедя. Это я тебе, да!

И еще одна проходка, а потом еще одна. Через полчаса их отправили к гримершам.

Вика уселась и закрыла глаза, пока гримерша накладывала грим. Серж Алмаzoff несколько раз подходил к ним и давал указания. Вика поняла, что сегодня она фаворитка.

— Готово! — сказала гримерша.