|
В первой жизни я должен был часто отдыхать, а это мне было неприятно. Во второй жизни, достигнув периода расцвета, я снова начал интенсивно работать. Сначала мне это очень нравилось, но радость быстро уступила место досаде. Радует ведь не только сама работа, но и ее результаты: "Конец - делу венец", как говаривали еще древние римляне. А для меня венцом дела было его начало. Сначала приходил успех, признание, потом удачные опыты, потом неудачные, а потом утомительные вычисления и безуспешные размышления венчал смутный проблеск невыкристаллизовавшейся идеи. Все это напоминало мне нить Ариадны, которую наматывали обратно на клубок Тезея. Особенно большие успехи, разумеется, в обратном порядке, выдались на мою долю уже вскоре после того, как я очутился в поле с обратным ходом времени: применение двигателя моей конструкции на локомотиве л грузовике, а через два года, то есть, в сущности, двумя годами раньше, в 1911 году, - спуск на воду датского корабля "Зеландия" с дизель-мотором. Потом запуск и постройка (да, именно в этом порядке) электрической машины с моим двигателем, снабжающей током трамвайную сеть в Киеве. Да, я точно помню конец, то есть, по-вашему, начало этого строительства; это было через десять лет после того, как я оказался в ноле с обратным ходом времени, в 1903 году. Десять лет! Но если к обратной последовательности обычных житейских действий мне уже удалось привыкнуть и я даже начал считать все это совершенно естественным, то вновь пережить успех, который потом бесследно улетучивается, уступая место огромному душевному напряжению, - вот что было для меня постоянным мучением. Представьте себе: сначала я был миллионером, а за следующие два года миллионы растаяли с той же скоростью, с какой накапливались в моей первой жизни; после триумфа моего изобретения на Мюнхенской выставке я пережил все волнения, связанные с ожиданием этой выставки. Или неуклонное отставание в области технического прогресса: проблема питания двигателя в обратном порядке. Сначала я питал его пригодной для этого нефтью, потом перешел к своей первоначальной идее - к питанию угольной пылью. И снова то, на что я жаловался раньше: "неслыханная борьба с глупостью и завистью, с леностью и злобой". И все это мне приходится переживать заново, с самого начала!
Рассказ мучил его, он обрывал фразы, запинался, задумывался, словно должен был все повторять снова - уже в третий раз. - Итак, мне становилось все труднее, все тяжелее, все безнадежнее. В моей первой жизни день 17 февраля 1894 года был настоящим праздником: в этот день мой двигатель впервые работал непрерывно целую минуту. А в жизни обратным ходом это была последняя минута его работы. В декабре 1892 года, в своей второй жизни, я должен был вернуть патент, полученный в первой. Можете себе представить, как идея двигателя все больше тускнела в моем сознании и что я в связи с этим пережил. Впервые я прервал эту своеобразную исповедь вопросом: - А вы не помните того, что изобретали раньше? По мере того как уходило время, вы все забывали? Почему же вы помните это теперь? Только сейчас, услышав собственные слова, я понял их неуместность. Но он только кивнул головой, словно это был отзвук его мыслей, и сказал: - Забыть? Да, это можно назвать и так, хотя это не соответствует истине. Память у меня была очень хорошая, вернее, у меня были две различные памяти: старая, из первой жизни, и новая, связанная с обратным ходом времени. По мере возвращения к молодости из старой памяти словно автоматически вычеркивалось все, что касалось позднейших лет, словно у меня этого не было в первой жизни, словно я никогда не учился и ничего не изобретал. Одновременно в новой памяти запечатлевались все события, пережитые мною в обратном ходе времени. В результате я сознавал, что был когда-то крупным изобретателем, но все меньше помнил, в чем состояло мое изобретение и как мне удалось преодолеть технические трудности, да и не только технические. |
