Литтл надел темные очки, висевшие на цепочке у него на шее. Ослепительно голубое небо больше не резало ему глаза.

– Вы не забыли мою выпивку?

Девушка протянула ему рюмку, и он умудрился осушить ее, не пролив ни капли. Солнце приятно согревало его; неумолимый ход минут, казалось, остановился.

Анна блаженно вытянулась в соседнем шезлонге, повернула лицо к солнцу и закрыла глаза. Сообразуясь с внезапной переменой погоды, она носила белую блузку-безрукавку и очень короткие облегающие шорты. Между шортами и блузкой виднелась узкая полоска загорелой кожи. Литтл внезапно ощутил острое желание положить ладонь на этот юный упругий живот. Он уже забыл, когда у него в последний раз возникали подобные импульсы.

Она открыла глаза и улыбнулась.

– Ну что, поговорим?

– О чем?

– Я не очень-то сильна в арифметике, но все же догадалась. До нашего прибытия в Майами остается как раз семьдесят один час,– Анна повернулась боком, почти прижавшись к Литтлу.– А вы знаете, иногда ваша британская молчаливость выглядит довольно нелепо. Разве вы не слыхали о докторе Фрейде? Стоит выговориться – и сразу станет легче. Конечно, я могу показаться настойчивой…

– Это еще мягко сказано.

– Квентин, ведь наша встреча не случайна. Я знаю, вы не верите в астрологию.

– О Господи!

– Ну конечно: такой крупный ученый! Все вы не верите в то, чего нельзя разглядеть под микроскопом. Когда я училась в высшей школе, то так и не смогла разобраться с этой штуковиной. Никак на резкость не наводилось. Между прочим, если бы не я, вы бы за всю поездку произнесли не более двух слов, и знаете, каких? «Еще рюмку», вот каких.

– «Еще рюмку, пожалуйста». Целых три слова.

– А вы хоть раз задавались вопросом, почему я поехала на этой посудине? Все лондонские гороскопы говорили, что Близнецам в ближайшие две недели следует воздержаться от воздушных путешествий, вот почему.

– Астрологи получают субсидию от морского пароходства.

– Даже если и так, какая разница? Честно говоря, мне в последнее время не везло с мужчинами, но я никогда не зарекаюсь. И вот, представьте себе: захожу я в первую же ночь в бар, и что же я вижу? Интересного мужчину, надменного одинокого англичанина, разбитого унынием и непомерным количеством водки.

Литтл заметил стюарда и жестом позвал его.

– Еще одну рюмку, пожалуйста. Скажите Гарри, что доктор Литтл просит добавить побольше лимонного сока.

– От цинги вы не умрете,– заметила Анна.– От недоедания – может быть, но не от цинги. Замкнутость – замечательная черта характера, Квентин, но давайте говорить начистоту. Вам предложили большую новую работу; судя по всему, эта работа вам по душе. Вас ведь не заставляли насильно подписывать контракт, верно? Сейчас вам следовало бы отдыхать, наслаждаться жизнью, или, на худой конец, играть в бадминтон на верхней палубе. А когда рядом с вами садится одинокая молоденькая курочка робко предлагает завязать знакомство, то вы должны хотя бы ответить ей. Я, например, считаю свою настойчивость просто героической. Вы ведь не привыкли пить такими дозами: как же вы будете работать? Нет, что-то вас беспокоит. Расскажите, а я вас внимательно выслушаю и утешу, как смогу. Видите, я уже уперлась ладошкой в подбородок.

– Беспокоиться должно все человечество, я-то как раз не очень волнуюсь.

Анна дотронулась до его руки.

– С человечеством все в порядке, Квентин. Не пытайтесь изображать экзистенциальную скорбь. Вас тревожит что-то вполне определенное. Что должно случиться через трое суток? Или лучше поставим вопрос так: зачем физик– ядерщик носит в кармане пистолет?

– Анна, Бога ради,– раздраженно сказал Литтл.