Николай чувствует, как его рот заполняется кровью, в ушах звенит, яркие огненные всполохи пляшут перед глазами. Последнее, что он помнит – это широко распахнутые глаза жены, лежащей в трех метрах от него, и изувеченное тельце дочери, чье платьице густо заляпано кровавыми разводами. Вскоре все сменяется тьмой, и Николай проваливается в бездну…

* * *

Сколько часов Николай пролежал, заживо погребенный под грудой тел, прежде чем ему удалось выползти на поверхность? Кто знает. Воспоминания, разбитые на куски. Прошлая жизнь развеяна по ветру вместе с пеплом пожарищ. В чем-то Николаю повезло: ему удалось выжить и, за время беспамятства, переждать первый «распад» радиоактивных осадков, который накрыл немногих выживших в городе. Но душу он потерял, оставив ее вместе с женой и ребенком на ступенях, ведущих к убежищу.

Потом Николаю повезло во второй раз: «козел» оказался на месте, хоть и с побитыми стеклами, а дизельный двигатель с «секреткой» завелся. Так Николай смог убраться как можно дальше от мертвого города.

Запасы оружия, медикаментов и припасов, собранных на даче, обеспечили ему автономное существование. Здесь ему повезло в третий раз: начавшуюся лучевуху удалось придушить ударными дозами радиопротекторов и внутривенным вливанием витаминов.

Месяц шел за месяцем. Николай, облачившись в ОЗК, изредка выходил из подвала наружу, внимательно наблюдая за цифрами на дозиметре. Фон был терпимым. Сказалась удаленность деревни и отсутствие в радиусе пары десятков километров потенциальных целей.

Николай был готов к миру после , но… Привыкнуть к оглушающей ночной тишине и к крикам воронья, клюющего трупы вдоль дорог, невозможно.

В город, предполагая, какой там фон, Николай возвращаться пока не хотел. Решив выждать, он, вооружившись винтовкой и пистолетом, бродил по округе, постепенно расширяя радиус своих ходок. Просто так, без особой цели, собирая, что не успели вынести из деревенских домов изредка появляющиеся здесь мародеры. Кого-то он подстрелил, кто-то подыхал сам.

Примерно год спустя Николай стал уходить все дальше, бродя по опустевшим деревням, пока однажды не решил, что все, хватит: еще немного, и он свихнется, или застрелится. Стимула жить дальше нет. Он превратился в тень себя самого, прежнего, уверенного и сильного. Высохшая оболочка, заполненная плотью.

Сев в «козла» и под завязку затарившись «ништяками» и оружием, он двинул в сторону Подольска, еще сам не понимая, что его так тянет туда – к мертвецам, точно стараясь унять непонятный зуд в глубине души…

Постоянно останавливаясь, снимая показания с дозиметра, Николай бросками добрался до одной из близлежащих деревень. Понимая, что время работает против него, а рентгены капают, снайпер решил не переть в город нахрапом, а, для начала, осмотреться и прошвырнуться по окраинам.

Говорят, что судьба предопределена. Так, Николай набрел на одну деревню, населенную…

Николай хорошо знал, во что может превратиться человек в экстремальной ситуации. Но увиденное через прицел винтовки на подворье одного из домов выходило за грани его понимания.

Нельзя сказать, что немногочисленные обитатели поселка, окопавшиеся в одном из домов, подвал которого был превращен в настоящее убежище с запасами продовольствия, оружия и медикаментов, голодали. Судя по всему, у них были припасы, но, видимо, они решили разнообразить свое меню. Например, изредка, ради удовольствия, поедая себе подобных, а затем выбрасывая дочиста обглоданные костяки наружу.

Решение само собой пришло Николаю на ум, когда он осознал, чем занимаются выжившие. Надо было зачистить это место. Убить всех и каждого, не разбираясь, кто прав, а кто виноват. Так он и сделал. Тем более, что дом с хорошо оборудованным подвалом – лакомый кусочек.

Николай перестрелял всех до единого.