Он распахнул дверь… и они очутились в раю.

5

Элен словно перенеслась в другой мир, на волшебный остров вечного лета посреди лютого декабрьского холода. У нее захватило дыхание. Несколько минут она только и могла, что смотреть во все глаза, слегка приоткрыв рот.

Они стояли в обширной оранжерее. Высоко вверху точно парил в небе прозрачный купол, сквозь который проникал свет неяркого зимнего дня и, проходя через выпуклые стекла, превращался в теплое радужное сияние. И эти волшебные лучи лились вниз сквозь густые заросли тропических растений, наполнявших воздух сладкими экзотическими запахами.

— У меня нет слов! — С сияющими глазами Элен повернулась к Эдуарду, широко улыбаясь. Боль и горечь мучительного чувства отошли на задний план, отступив перед прелестью этого великолепного, причудливого, наполненного чудесными ароматами сада. Очарование длилось до тех пор, пока он не улыбнулся ей в ответ. Тогда боль вернулась и с новой силой вонзила в сердце Элен тысячи ножей.

Собрав все свое мужество, она высвободила пальцы и отвернулась, желая только одного — чтобы хватило сил выдержать, не дать ему заметить ее состояние.

— Этот сад поразил и меня точно так же, когда я увидел его впервые, — говорил между тем Эдуард. Элен медленно направилась вперед, и ее каблучки звонко застучали по черно-белому мозаичному полу. — Я оставил лошадь в роще и пробрался сюда. Как я уже сказал, этот дом притягивал меня сильнее магнита. Но я и не подозревал о существовании оранжереи, пока не разглядел купол, который так и сиял на солнце. Одна из дверей оказалась открытой, и я заглянул внутрь осторожно, чтобы не попасться на глаза хозяевам — древнему старику и его такой же древней сестре. Про них говорили, что живут они очень дружно, но оба словно бы немножко не в своем уме. Не общаются ни с кем, кроме своих оранжерейных питомцев. И вот тогда-то я и поклялся, что когда-нибудь этот дом будет принадлежать мне.

— Понимаю.

Элен уже вполне овладела собой и решила думать только о том чуде, что предстало ее взору, и вволю насладиться чарующим зрелищем: ведь завтра, как и бесконечно долгий ряд всех последующих «завтра», станет для нее тусклым и безрадостным. Там уже не будет Эдуарда, и жизнь превратится в унылую череду месяцев и лет, через которые она побредет медленно и тяжело, приучая себя существовать без него.

— Ты знаешь все эти растения? — спросила она, только чтобы не молчать. Сама она узнавала лишь — орхидеи, лилии, камелии, душистый жасмин, но большая часть причудливых иноземцев была ей абсолютно незнакома. — И самое важное — тебе известно, как надо за ними ухаживать?

— Нет. Но я знаю человека, который умеет это делать.

Он засмеялся и пошел рядом. Элен, отвернувшись, поспешно нагнулась и коснулась пальцами пышных, похожих на страусовые перья, листьев миниатюрной финиковой пальмы, чтобы только он не успел увидеть выражение ее глаз. А Эдуард продолжал объяснять:

— Глава семейства, у которого я приобрел этот дом, получил его в наследство от дядюшки, того самого старичка, жившего здесь с сестрой в дни моего детства. Он ничего не понимал в растениях и мало ими интересовался, но нанял садовника, чтобы тот ухаживал за ними. Я сохранил за садовником место, оставил ему еще двух помощников и двух женщин, которые будут каждый день приходить для уборки.

Эдуард, как всегда, успел все продумать и организовать. Но скоро ему предстоит убедиться, что не все получается по его желанию, даже если он так тщательно распланировал будущее. Ему не удастся убедить Элен остаться и сохранить прежние отношения, когда все так изменилось…

Но сейчас не время думать об этом. Элен обошла группу апельсиновых деревьев, посаженных в деревянные, выкрашенные белой краской кадки, и замерла, широко открыв глаза.