Но ей захотелось плакать. Вопреки всякой логике слезы подступили к глазам. Глубоко вздохнув, она опустилась на колени и принялась торопливо засовывать красноречивые предметы туалета обратно в пакеты, и тогда кольцо, висевшее на тонкой золотой цепочке на ее шее, выскользнуло, как и было рассчитано, из-за выреза жакета. С лихорадочной поспешностью, которая должна была придать ей виноватый вид, Элен попыталась снова спрятать его на груди, но Эдуард быстро нагнулся, схватил ее за плечи и поднял на ноги. Длинный палец поддел цепочку, и блестящее колечко с искусственным алмазом предстало во всей красе, закачалось, засияло своим фальшивым блеском и внезапно показалось Элен до крайности отвратительным.

Охваченный сильным волнением, Эдуард впился в нее глазами, а плечо ей словно тисками сдавила его свободная рука. Пугающе медленно и раздельно в гробовой тишине, нарушаемой только стуком сильно бьющегося сердца Элен, он произнес:

— Кто подарил тебе это?

Напряженный взгляд потемневших от волнения глаз смутил Элен. Можно было подумать, что этот взгляд выражает страдание, но она уже уверила себя, что никакого страдания быть не может. Это только злость. Он не желает выглядеть посмешищем в глазах общества. Однако она была готова сейчас поклясться, что тут есть и нечто большее. Но вот что?

Она растерянно заморгала, дыхание замерло, пульс забился в бешеном темпе…

— Скажи мне, Элен.

Он слегка встряхнул ее за плечо, а ужасное кольцо с гипнотизирующей ритмичностью раскачивалось на цепочке, зажатой его пальцами. Элен быстренько порылась в памяти и вытащила на свет новую ложь, напрасно стараясь, чтобы ее слова прозвучали легкомысленно и весело:

— Это мамино кольцо. Она попросила меня отдать его ювелиру. Оно ей велико.

Эдуард немедленно разжал пальцы, выпустил ее плечо, отступил назад и бросил на стол кольцо с разорванной цепочкой. Его напряжение сменилось ледяным холодом.

Он не поверил. Он и не должен был поверить. Маргарет никогда не надела бы подобную безвкусицу. Эдуард достаточно хорошо знал тещу, ему было известно, что у нее нет склонности к кричащей бижутерии.

Он направился к двери, захватив по пути со стула серый пиджак, и перекинул его через плечо. Его остановившийся взгляд едва не вызвал у Элен потоки слез. Она любила его больше жизни, больше всего на свете и сама возводила между ними постыдный барьер лжи. И этот барьер уже никогда не сломать. А прежняя дружба, освещавшая их отношения, уйдет в прошлое, завянет, умрет и будет предана забвению, по крайней мере, им.

Уже очень скоро Элен скажет ему, что встретила человека, за которого выходит замуж, чтобы жить с ним в любви и согласии. Эдуард не сможет ничего возразить — она тщательно продумала все фальшивые доказательства — и ему придется отпустить ее. Но перспектива никогда больше не встретиться с любимым человеком наполняла Элен отчаянием. Однако она по-прежнему не видела для себя иного пути.

— Если ты не слишком переутомлена, — Эдуард остановился в дверях, взглядом пригвоздив ее к стулу, — можешь перепечатать мои записи, написать и отправить необходимые письма. А если тебе так хочется иметь кольцо, дорогая моя женушка, — его губы презрительно изогнулись, — тебе стоит только сказать. Я купил бы тебе настоящую вещь, а не подобное барахло.

«Настоящую вещь», повторила про себя Элен, глядя, как он решительно закрывает за собой дверь. Да, он мог бы подарить ей настоящий бриллиант — и не один — только из-за своей приверженности ко всему первоклассному. Прикоснуться к вещи второго сорта было ниже его достоинства. Что же касается сердечных дел, то он оказался не способен распознать настоящее чувство, даже если оно совсем рядом и угадать которое не составляет труда. Их так называемый брак с самого начала был притворством, воплощенной ложью.