Я любила такие дни. Мы с Изабеллой часто ездили на верховые прогулки в сопровождении мальчиков, и я всегда оказывалась возле Ричарда. Он заметно окреп, мастерски владел воинскими искусствами, и я восхищалась им еще больше, так как знала, что ему приходится не щадить усилий, дабы сравняться с остальными. В одну из редких минут доверительности Ричард сказал мне, что иногда после занятий у него болели плечи. Но, когда я спросила, легче ли ему теперь, он нахмурился. Я поняла, что ему не понравился мой вопрос, и больше на эту тему не разговаривала.

Однажды, возвратясь в замок, мы обнаружили там суматоху. По множеству людей во дворе и вокруг замка я поняла, что вернулся отец.

Мать сразу же поспешила к нам.

— Ваш отец привез скверные вести, — сказала она. — Противник высадился в Бэмборо.

Вид у нее был встревоженный.

— Предстоит сражение, — продолжала мать. — У нас была довольно долгая передышка, но, похоже, ей пришел конец. Сколько еще это будет продолжаться?

Однако размышлять над этим вопросом было не время. Нас окружали приверженцы отца. Когда он находился дома, в замке всегда бывало очень людно. Став постарше, я поняла, что отец привлекал к себе людей громадным богатством. И не жалел денег, чтобы создавать повсюду, где ни появлялся, впечатление могущества. Когда мы жили в Уорик-корте, его приверженцы кишели на улицах и рыночных площадях, заходили во все таверны, дабы каждый знал, что великий Уорик в Лондоне. На кухнях Уорик-корта жарились целиком говяжьи, свиные и бараньи туши, любому человеку дозволялось взять столько мяса, сколько мог он унести на своем ноже. Так что неудивительно, что люди ему радовались, а он, видимо, считал это небольшой платой за расположение людей, за то, что, едва завидев эмблему зазубренного жезла, они всякий раз кричали: «Уорик!» А когда великий человек появлялся на улицах, его приветствовали, будто монарха. Отец был тщеславен. Он стремился править страной — через короля, возведенного на трон по его выбору, поскольку сам не имел прав на корону. И, казалось, не понимал, что могуществом своим обязан богатству, большую часть которого ему принесла жена, а не собственной мудрости и талантам.

Но в то время отец находился на вершине славы. Страной правил король, которого он возвел на престол, а поскольку молодой Эдуард больше всего думал о своих удовольствиях, у отца имелось достаточно возможностей осуществить свои честолюбивые замыслы.

Теперь ему требовалось всеми силами разбить вторгшиеся войска Маргариты. Генрих, жалкая, полоумная марионетка, в счет не шел. Врагом являлась его супруга. Жаль было, что Генрих женился на столь волевой женщине.

Нас обрадовала весть, что король должен приехать в Миддлхем и отсюда выступить с моим отцом в Бэмборо.

Я еще не видела Ричарда таким взволнованным.

— Мне просто не терпится увидеть короля, — сказала я ему. — Хочу убедиться, что он такой, как ты его описывал.

— Такой — и даже лучше. Любая моя похвала для него недостаточна. Эдуард пойдет на войну. Как бы мне хотелось идти с ним!

— Когда-нибудь пойдешь, — сказала я, и он радостно закивал.

Отец готовился закатить пир, роскошный даже по уорикским меркам. Король собирался провести в замке ночь, а наутро отправиться в поход с отцом и войсками.

Слуги носились туда-сюда; мать распоряжалась на кухнях; Изабелле и мне объяснили, как вести себя, чтобы отец мог нами гордиться.

— Очень хочется увидеть короля, — сказала Изабелла. — Говорят, он самый красивый мужчина в стране.

Мы с ней и несколькими дамами поднялись на башню, откуда заслышали его приближение еще издали. Затем увидели кавалькаду во главе с королем.

Слухи не преувеличивали. Выглядел он великолепно. Поднявшаяся к нам мать сказала: «Надо сойти, приветствовать короля», и мы спустились во двор.