Глава вторая

В тот же самый день, когда Гарри Родни слушал молодую чету Квинтли, Флер, в данный момент все еще леди Чевиот, грациозно пробиралась через снег, покрывающий толстым слоем Сиднейскую Террасу, и постучала в парадную дверь дома, который она и Певерил делили с Тейлорами.

Раббина впустила ее. Маленькая служанка из Уайтлифа выглядела как обычно, но на ней были новое форменное хлопчатобумажное платье с полосками, накрахмаленный передник и маленькая шляпка с оборками.

Флер раскраснелась и запыхалась. На запястье на ленточке болталась шляпная коробка, в другой руке она держала пакет. Она приветствовала Раббину словами:

– Боже, что за день! Опять повалил снег, и ветер такой холодный! Хозяин и хозяйка дома?

– Нет, мэм, они оба вышли, – ответила Раббина и взяла коробки из рук юной леди, которая прошла в маленький дом, радуясь его теплу.

Был такой пасмурный февральский день, что Раббина торопливо зажгла свечи и поставила их на стол, где Флер развязала свою шляпку.

– У, меня теперь есть все, что нужно. Где мистер Марш?

– Час тому назад он рисовал, но как только вы ушли за покупками, он позвал меня и сказал, что света недостаточно и что он не может закончить портрет.

– А потом? – осведомилась Флер, разглаживая складки на своем сером кашемировом платье.

– Потом, мэм, мистер Уоррен, тот джентльмен, который так часто приходит сюда, зашел повидать мистера Марша, и они вместе вышли в спешке. С вашего позволения, мэм, но мне показалось, что мистер Марш был выведенным из себя.

– Выведенным из себя, Рэб? Что ты имеешь в виду?

– Я слышала, как он сказал: «Боже мой, Уоррен, ты меня здорово озадачил и несколько смутил». А потом мистер Уоррен сказал что-то о каком-то благородном джентльмене, чьи агенты отказались согласиться с мистером Уорреном, что картина не продается. Но больше я ничего не слышала, мэм. Надеюсь, я неплохо поступила, что подслушала?

– Хорошо, Раббина. Теперь ты можешь идти, – сказала Флер.

Она постояла с минуту, обдумывая то, что услышала. Она оперлась рукой на каминную доску и задумчиво смотрела в огонь. Здесь было уютно. Сумрак февральского дня рассеивался светом огня и мягким отблеском от трехрожкового канделябра на обеденном столе. Отражение Флер в зеркале над камином представляло собой несколько измененную копию большой красоты, которую обожал Певерил и рисовал в башне в Кедлингтоне.

Сейчас, в возрасте почти двадцати одного года, Флер сохранила изысканную прозрачность кожи, блеск золотых волос с завитками, заколотыми шпилькой на одну сторону. Она уже не была охваченной ужасом девочкой, которую Певерил увидел в первый раз и которую обожал. Она нашла мир здесь, в этом скромном счастливом доме, с Певерилом и его друзьями.

Она снова попыталась понять слова Раббины. Почему Певерил был в состоянии, которое Раббина описала, как «выведенный из себя»? Что хотел сказать ему Уоррен?

Артур Уоррен был владельцем маленькой, но процветающей картинной галереи в Людгейт-Хилл и крестным отцом Люка Тэйлора. Взглянув на произведения Певерила, мистер Уоррен быстро заметил талант молодого человека. Особенно понравились ему портреты Флер и Элис, жены Люка, нарисованные Певерилом в течение последнего времени. Всякий раз, посещая Певерила, Уоррен пытался убедить его отдать свои картины на выставку, не понимая, почему молодой человек отказывается. Певерил утверждал, что живопись – лишь его хобби, и поэтому не хотел демонстрировать свои работы и продавать их. Но чем больше он рисовал, тем чаще спорил с ним Артур Уоррен, пытаясь переубедить его. Вдобавок ко всему он отказался от работы, которую Уоррен предложил ему в своем бизнесе, хотя и с благодарностью оценил усилия Уоррена.