— Я не подумала и не купила перронного билета, — сказала Клод, — я идиотка. Но у меня в мыслях одна печаль, пойду куплю, дорогой, главное — не уходи.

— Нет, нет, останься. У нас совсем немного времени. А мне нужно так много тебе сказать.

Клод посмотрела на него с волнением.

— Со мной едут двое священников, — сказал Дени, — они пошли к поезду, но скоро вернутся.

— Говори, говори. Я скажу, когда их увижу. Говори со мной, дорогой.

— Не плачь.

— Я не плачу. Не переживай. Я сильная. Я не плачу, видишь, я сильная.

— Ты ни о чем не забудешь, пока я буду там?

— О, Дени.

Она тут же зарыдала, прижавшись лицом к его плечу, а его охватила дрожь. Дени пришлось сдерживаться, чтобы не заплакать вместе с ней.

— С ума сойти — разве в такую минуту можно плакать?

— Мой дорогой, мой дорогой Дени, знаешь, я перееду в Гренобль… Буду рядом с тобой, буду передавать тебе письма, все, что угодно…

— Мои родители догадаются. Будь осторожна, они могут тебе навредить, они просто сумасшедшие.

— Не беспокойся, я все устрою, вот увидишь… Увидишь, как мы будем счастливы, несмотря ни на что… Увидишь, как я тебя люблю, любовь моя… Я сделаю все возможное…

— Не плачь. Мне сразу становится холодно, когда ты плачешь… Не хочу, чтобы ты плакала.

— Я больше не плачу. Все… Видишь, я больше не плачу…

Дени поцеловал Клод в губы и почувствовал на них вкус ее слез. Он обнял ее, прижал к себе поверх железного барьера и почувствовал всю глубину обрушившегося на них несчастья. Больше не видеть ее ни смешливую, ни нежную. Больше не слышать ее. Больше не целовать. Больше не любить. Больше не, не, не…

— Главное, — говорил он, — главное, не забудь, ничего не забудь. Клянусь тебе, все это не имеет значения по сравнению с нашей жизнью, она вся будет потом.

— Да. Да. Да, дорогой. Но ты ни о чем не жалеешь, скажи?

— Замолчи.

— Если бы ты убедил родителей, что согласен с ними, ты не был бы сейчас здесь.

— Замолчи.

— Я сама не знаю, что говорю, дорогой.

— Они бы мне все равно не поверили. Я не смог бы жить рядом и не видеться с тобой, ты тоже. Все кончилось бы тем же. Они в любом случае заперли бы меня. Они все — против нас.

— Это неважно, дорогой. Мы подождем. Скажи, мы подождем? Ты ведь будешь еще меня любить, правда?

— Я всегда буду тебя любить.

— Тогда я буду сильной. Я не буду больше плакать, буду сильной. Каждую секунду буду думать о тебе — все время!

И она снова заплакала, глядя на него.

Потом испуганно посмотрела в сторону поезда. У нее были огромные глаза, Клод глядела куда-то за его спину, обнимая его, словно пытаясь защитить.

— Они тут? — не оборачиваясь, спросил Дени.

— Нет. Да. Поцелуй меня, скажи, не забудь, и ты, не забудь.

Он приник к ее губам, прижал к себе. И почувствовал в ту же минуту, как руки обоих священников легли на его плечи. Не переставая целовать Клод, он попытался высвободиться.

Но руки сильно тянули его назад.

— Оставьте его! — кричала Клод. — Прошу вас!

Люди оборачивались, а видевший все контролер остановил ее, когда она попыталась выбежать на перрон.

— Держите ее, — сказал один из священников контролеру. — Это дурная женщина. Она губит этого ребенка.

— Отпустите его, — кричала Клод, рыдая.