Потом плюхнулась в кресло и вернулась к прежнему занятию. То есть к ничегонеделанию.

Я, десятилетняя рабыня, не знавшая иной работы, кроме домашней – для Тетки, почти никогда не заходила в господский дом. И никогда – на верхние этажи. Что за хоромы! Кровать, огромная, как экипаж, туалетный столик с зеркалом, письменный стол с книгами, множество стульев с мягкой обивкой. У камина стоял защитный экран с вышитыми розовыми цветами – работа моей матушки. На каминной полке – две белые вазы из настоящего фарфора.

Я осмотрелась по сторонам и замерла, не зная, что делать дальше.

– Тут холодно, – сказала я. Мисс Сара ничего не ответила, и я повторила громче: – У вас холодно.

Она оторвала взгляд от стены:

– …Можешь разжечь камин.

Я видела, как это делается, но наблюдать и распалить самой – не одно и то же. Я не догадалась открыть заслонку, и из топки повалил дым, словно из трубы вырвалась стая летучих мышей.

Мисс Сара бросилась распахивать окна. Наверное, похоже было, что горит дом, потому что со двора послышался крик Томфри:

– Пожар, пожар!

И все принялись за дело.

Я схватила таз с водой, окунула в него лицо, а потом выплеснула воду в камин, отчего задымило в два раза больше. Мисс Сара, мелькала в черном тумане, как привидение, гнала дым в окна. В комнате была дверь, выходящая на веранду, я побежала к ней, хотела прокричать Томфри, что пожара нет. Но не успела я это сделать, как услышала госпожу – она с воплями носилась по дому, приказывая всем выходить, прихватив охапку вещей.

Когда дым почти рассеялся, я вслед за мисс Сарой спустилась во двор. Старый Снежок вместе с Сейбом взнуздали лошадей и отвели экипажи в дальний угол, на случай если с домом рухнут и дворовые постройки. Томфри велел Принцу и Эли таскать из цистерны воду. Показались соседские мужчины с ведрами. Люди боялись пожара пуще дьявола. На колокольне церкви Святого Михаила постоянно держали раба, который наблюдал за крышами – нет ли пожара, я боялась, что он увидит весь этот дым и зазвонит в церковный колокол, вызвав пожарную команду.

Я подбежала к матушке, которая жалась к остальным рабам. У их ног лежали в куче спасенные пожитки. Фарфоровые миски и чайницы, амбарные книги, одежда, портреты, Библии, броши и жемчуга. Даже мраморный бюст. Госпожа одной рукой сжимала трость с золотым набалдашником, а другой – серебряный мундштук для сигар.

Мисс Сара пробивалась сквозь толпу обезумевших людей, чтобы сказать Томфри, что пожара нет и заливать нечего. Пока она запиналась, подыскивая нужные слова, мужчины вновь принялись таскать воду.

Когда наконец все поняли, что произошло, госпожа пришла в ярость:

– Хетти, какая же ты неумеха!

Никто не шевельнулся, даже соседи. Матушка подвинулась и спрятала меня за спиной, но госпожа вытащила вперед и двинула тростью по затылку, я упала на колени.

Матушка завопила, мисс Сара тоже. Но госпожа замахнулась, собираясь ударить снова. Не могу объяснить, что произошло потом. Двор, люди в нем, окружающие нас стены исчезли. Земля ушла из-под ног, и небо вздулось подобно парусу на ветру. Я оказалась в каком-то пространстве, неподвластном времени. В голове прозвучал четкий голос: «Поднимись. Поднимись и взгляни ей в лицо. Брось ей вызов, и пусть попробует ударить тебя. Брось вызов».

Я встала на ноги и повернулась к ней. Глаза мои говорили: «Ударь меня. Я тебя не боюсь».

Госпожа уронила руку и отступила назад.

Двор вернулся. Протянув руку, я нащупала на голове шишку с перепелиное яйцо. Матушка кончиком пальца тоже осторожно прикоснулась к шишке.

До конца этого Богом забытого дня рабыни – женщины и девочки – вытаскивали из верхних комнат на веранду одежду, белье, ковры и шторы. Для проветривания. Все, кроме матушки и Бины, бросали на меня презрительные взгляды.