Долго не раздумывая, Зу быстро прошла мимо Мэта через арку в сад. И тут замерла от удивления. Тот самый шезлонг, который Тони пообещал сохранить для нее, был занят.

Зу не сразу поняла, от чего у нее больше перехватило дух: от экзотической красоты девушки, сидевшей на ее, Зу, месте рядом с Тони, или от невообразимо крошечного бикини на теле незнакомки.

Бюстгальтер и трусики представляли собой просто пару каких-то шнурочков; пожалуй, будь девушка нагой, она не казалась бы менее одетой, чем теперь. И тем не менее собеседница Тони, по-видимому, не испытывала никакого смущения и вела себя очень непринужденно. Зу знала, что на французских пляжах принято в соответствии с модой ходить почти нагишом. Однако городской пляж и частный сад — не одно и то же. Этой бесстыднице надлежало бы с большим уважением отнестись к тому, как подобное «одеяние» воспримет Хэндзл, размышляла Зу. Ей очень хотелось думать, что реакция на эту девицу объясняется только беспокойством за Хэндзл и что даже малой толики ревности тут нет. Конечно же, никакой ревности! И все же… Зу всегда считала, что у нее вполне складная фигура, стройная, с хорошими очертаниями. Однако по сравнению с роскошной полнотой бюста этой почти голой девушки собственный показался просто крошечным. Бедра у этой особы были чуть-чуть менее впечатляющими, чем длинные и стройные ноги. Зу вдруг подумала, что рассматривает незнакомку так, как это сделал бы мужчина, — сначала фигура, а уже потом лицо. И стало до боли ясно, что объяснение тут только одно: ей хочется выяснить, как воспринимают эту особу Мэт или Тони.

И снова у Зу перехватило дыхание, когда она взглянула на лицо нахально оголенной девицы. Описать его миловидность обычными словами просто невозможно, для этого понадобились бы метафорические выражения. Лицо у незнакомки ангельское, кожа — безупречно гладкая, открытые для обозрения части тела позволяли думать, что она обожала загорать. Губы у нее полные, чувственные, глаза серые, ресницы густые и темные, а волосы шелковистые и черные как смоль. Терпкий аромат, казалось, исходил не от духов, а от ее тела. Почему-то казалось, что девушка выглядит старше своих лет. Она, скорее всего, моложе Зу — ей, должно быть, от девятнадцати до двадцати одного. Однако эта роза — нет, гостья слишком экзотична для сравнения с розой, — этот диковинный цветок, как бы он там ни назывался, лепестки свои уже потерял.

Тони резко изменил позу — до этого момента он сидел, наклонившись к своей собеседнице; потом неловко убрал руку. И тут только Зу осенило: вероятно, пока она не оказалась в поле его зрения, Тони держал эту девицу за руку! А может быть, виноватое выражение его лица объяснялось тем, что шезлонги находились слишком близко друг к другу? Тот, на котором до прогулки сидела Зу и который теперь захватила красотка, стоял так уютно возле шезлонга Тони. Уходя, Зу и в голову не пришло поставить кресло подальше.

Мэт несколько церемонно представил красотку.

— Это Камилла, внучка Андре Дюпона, если вы помните, а это Зу, невеста Тони и гостья нашей семьи.

Камилла в знак приветствия опустила подбородок. Было ясно, что традиционное французское приветствие — поцелуй в обе щеки — в сегодняшний ритуал знакомства не входило, по крайней мере, Зу оно не предназначалось. Вероятно, с Тони и Мэтом Камилла такой сдержанной не была. Невеста склонила голову в знак приветствия и с благодарностью опустилась на широкий, на двоих, шезлонг, принесенный Мэтом. Глаза Камиллы буквально загипнотизировали Зу. И совсем не потому, что они, вне сомнения, были красивы, а потому, что в них было нечто особенное. Взглянув в эти глаза, Зу поняла, что ее первое впечатление от Камиллы абсолютно верно: по возрасту она юная девушка, но на самом деле — зрелая женщина.