— Примет, Лео, мой глубокоуважаемый чарлстонский друг! — сказал мистер Хаверфорд. Говорил он так же медленно, как двигался.

— Здравствуйте, мистер Хаверфорд.

— У меня для тебя два новых подписчика. Один на Гиббс-стрит, другой на Саут-Бэттери. — Он вручил мне две бумажки с адресами, написанными крупными буквами. — И еще есть одна жалоба. Эта чокнутая с Легар-стрит утверждает, что не получала газет всю неделю.

— Мистер Хаверфорд, я отдаю ей газету прямо в руки. Только она все забывает.

— Столкни ее с крыльца — и дело с концом. Из всех подписчиков только она жалуется на тебя.

— Она живет одна в таком большом доме. Ей очень страшно. Думаю, ей скоро понадобится помощь.

— Откуда тебе это известно, мой почтенный друг?

— Я всегда присматриваюсь к клиентам. Это часть моей работы.

— Наша работа — доставлять новости со всего света к их порогу! Не так ли, мой почтенный друг?

— Да, каждый божий день, сэр.

— Опять мне звонила твоя инспекторша из полиции. Я сказал ей то же, что и всегда: ты лучший разносчик газет, которого я встречал за тридцать лет своей работы. Я сказал ей, что нашей газете крупно повезло с тобой.

— Спасибо. Скоро срок моей пробации закончится. И вам больше не будут звонить из полиции.

— Твоя старуха тоже звонит каждую неделю, прямо как иголка в жопу впивается.

— А вот мать, наверное, будет звонить вам до конца жизни.

— Но только не после того, что я ей сказал вчера. Тебе восемнадцать лет, Лео. Взрослый мужик, я так считаю. Твоя мать упертая зараза. Не в моем вкусе. Она спросила, хорошо ли ты справляешься со своими обязанностями. Так и спросила, между прочим. Знаешь, что я сказал ей, Лео? Слушай, что я сказал. Если б у меня был сын, сказал я, а его у меня нет, то я мечтал бы, чтобы он точь-в-точь походил на Лео Кинга. Точь-в-точь, до последней черточки. Так и сказал, слово в слово.

— Это не очень удачный ответ, мистер Хаверфорд.

— Лео, как можно быть таким наивным. Я устал повторять. Тебе в лицо плюют, а ты знай себе подставляешь другую щеку! Хватит, кончай с этим!

— Вы правы, сэр. Время моей наивности миновало.

— Ты же чарлстонец, черт подери!

Колеса заскрипели, грузовик мистера Хаверфорда тронулся с места и скрылся в темноте. Только в кабине, как светлячок, дрожал огонек сигары. Я сел на велосипед, приналег на педали.

Двигаясь на юг по Ратлидж-авеню, я клал свернутую в трубочку газету на веранду каждого дома, кроме дома Бербейджа Элиота, который славился своей скаредностью даже в прижимистом Чарлстоне. Газету Элиот брал у миссис Уилсон. Та прочитывала ее за завтраком, состоявшим из яйца всмятку, каши и ромашкового чая, а потом передавала газету скупому соседу, просовывая на заднее крыльцо его дома.

Я мог раскладывать газеты обеими руками. Повернув налево, выехал на Трэдд-стрит. Я напоминал жаждущего оваций акробата и жонглировал газетами направо и налево, пока ехал навстречу реке Купер и восходящему солнцу. Оно уже коснулось водной ряби в гавани и танцевало в ветвях карликовых пальм и черных дубов, готовясь залить улицы утренним пламенем.