Пусто. Нет людей, нет Агафьи. И коридор выглядел как-то по-другому. Что происходит?!

Владимир постоял, закрывая и открывая дверь, увы, коридор оставался пустым и скучным. Затем Владимир прогулялся до адвокатской конторы. Странно, но дверь приоткрыта, был слышен голос Вероники. Возникло ощущение, что Агафьи там нет, и не было. Очень сильное ощущение.

Ладно, надо ехать домой. Владимир минут пять посидел, он не осмеливался тронуться с места, руки отчётливо дрожали, долго не проходила дрожь. А когда добрался, то понял, что больше всего сейчас ему недостаёт Агафьи. Всё вокруг стало скучным и унылым. А ведь солнце на дворе, лето, какая может быть скука?

Владимир вернулся на кухню, посуду нужно вымыть, заодно и от мыслей отвлечься. И с удивлением увидел, что вся посуда вымыта. Стоп, когда Агафья успела?! Сам он точно этого не делал. Или всё же делал?

Он постоял в месте, где Агафья молилась — несомненно, то была молитва. Показалось, что слышит её голос и непонятную латынь. Оглянулся и увидел тот самый лист бумаги, ручка так и лежала поверх. Владимир улыбнулся и сел за стол. Взял лист и перевернул его. И оторопел.

«Я, Агафья Камышова, стажёр второго ранга департамента внутренних расследований отделения Инквизиции в Новониколаевске, сим заверяю, что всё, что происходило со мной во владениях младшего дизайнера Владимира Кременя, происходило по моей собственной доброй воле, безо всякого принуждения или иного насилия».

Дата. Подпись. И странный чёрный квадрат рядом, зачем он, и вовсе было неясно.

Вот оно что. Владимиру стало сильно не по себе. «Нет, но вы хотите», — сказала она. А бумага, выходит, чтобы у Владимира не было неприятностей, что бы ни случилось с Агафьей у него дома.

— Провались всё пропадом! — Владимир поднялся, чувствуя накативший гнев, и схватив лист, порвал его пополам, а потом и ещё раз пополам. Бросил обрывки на стол и уселся вновь, тяжело дыша.

Обрывки сдвинулись с места. Поползли, шурша, друг по дружке (Владимир вскочил со стула и чуть не полетел кубарем) и соединились в целый лист. И он уже не шевелился. Владимир не сразу осмелился подойти и вначале авторучкой потрогать лист. Лист как лист, ничего особенного. Как новенький! И гнев схлынул, а изумление и неведомо откуда пришедший восторг остались.

— Спасибо, Ганя! — Отчего-то казалось, что Агафья услышит. — Я рад, что это не пригодилось.

6. Агата

Агафья никогда так не радовалась уютным стенам родной Инквизиции. Для обывателей суббота — выходной, но государственные службы никогда не отдыхали. Особенно такие важные, как Инквизиция. Пусть даже у самой Агафьи суббота выходной, но никто не удивится, застав её на работе. А если ей потребуется выходной вне расписания, то достаточно просто позвонить на вахту. Государство всегда идёт навстречу служащим, если те прилежно исполняют обязанности. А Агафья была очень прилежная.

Агафья шла, и на душе было солнечно как никогда. И Владимир теперь не шёл из головы. Странный он, как все дизайнеры, но таким храбрым оказался! И добрым в подлинном смысле. А такие странные слухи о нём тут ходили. Агафья помотала головой, выгоняя прочь нечестивые мысли. Слухи — для обыденных, низких людей. Государственному служащему не пристало опираться на слухи.

И утренняя молитва… давно уже Агафья не испытывала такого прилива сил и радости. Как тогда, в самый первый раз. Потом даже молитвы становятся обыденными, рутинными, словно омовение по утрам и вечерам. Это было испытание, теперь понятно. И Владимир там был не случайно, наверное, это и для него было испытание…

Она почувствовала, и проходя мимо ниши информатория (на его панели всегда самые важные объявления), Агафья улыбнулась, шагнула в нишу, опустилась на колено и скрестила руки на груди.