|
— Конечно, от этого и дикое общажное блядство. Но из-за того, что жизнь твоя прозрачна, здесь соврать нельзя. Вот за это я люблю общагу больше всего. Демагогии, идиотизма — выше крыши, но лжи здесь нет. Спастись тут только совестью можно. Ложь — это ведь главная защита человека. Если ее отнимают, поневоле психовать начинаешь. Из-за нервозности здесь… ну… сила духовной жизни, что ли, выше. Общага сама тебя к высшей жизни вытаскивает.
— Эта тирада, Иван, по канонам литературных жанров называется панегириком, — веско заметил Игорь. — А он необъективен по многим причинам. Во-первых… — Погоди, Игореха, дай договорить, — отмахнулся Ванька. Он был красный, потный, взлохмаченный. Внимательно глядя на него, Нелли аккуратно зажгла сигарету. — Здесь соврать нельзя, значит, верно себя оцениваешь и начинаешь к себе серьезно относиться, потому что, кроме себя, ничего больше нет. И жить по-настоящему только здесь начинаешь, потому что общага сразу ставит перед тобой те вопросы, на которые надо отвечать, если хочешь человеком оставаться. И нигде, кроме общаги, с ними напрямую не столкнуться, потому что обычно они растворены в быту, незаметны и даже как-то необязательны, ведь они же глубинные, сокровенные. Да, кроме общаги, и не ответишь на них нигде — накала не хватит, не готов будешь, прощелкаешь их к чертовой матери и останешься последним чмом. Здесь наша жизнь как в фокусе собрана, предельно обострена и обнажена, потому что общага — это… это… Ванька опять сбился, не находя слов. — Истина, — вдруг сказал Отличник. — Не ожидал я, Иван, что ты вдруг окажешься таким пламенным апологетом общаги, — заметил Игорь, — и столько об Бесплатный ознакомительный фрагмент закончился, если хотите читать дальше, купите полную версию
|
