– Мы, кстати, еще не выехали из отеля, – напомнил Вилли.

– Разумеется.

Номера в "Виктории" могли еще понадобиться хотя бы для того, чтобы оставить вещи, включая спальные мешки и прочее.

Вилли решительно заявил:

– Тогда к вечеру закончим с этим делом и вернемся в город.

Судя по непреклонному взгляду, обсуждать что-то было уже бесполезно.

Я пожал плечами. У меня оставалось еще несколько часов.

Ярко-оранжевый "фольксваген" медленно выехал на дорогу и направился вниз.

Едва я направился к дому, на крыльцо выскочил Дэвид.

– Мистер Корд! Мистер Корд?

Я увидел его побелевшее лицо и ворвался в дом.

Ньюгорд стоял у стола. В одной руке у него была керосиновая лампа, в другой – кружка...

Я вырвал у него лампу. Керосин из кружки разлился по столу.

– Черт, это пить нельзя!

Но он был уже способен на что угодно. Маленькие заплывшие глазки сердито блестели. Не в состоянии удержать кружку изувеченной рукой, он в ярости стал колотить ей по столу, пытаясь унять дрожь, сотрясавшую все тело.

– Я хочу выпить, – простонал он умоляюще.

– Пошли сюда. – Чувствуя спиной испуганный взгляд Дэвида, я взял Ньюгорда за руку и потащил в маленькую спальню, где он бессильно осел на край раскладушки.

– Я хочу домой, на Гульбрандсенс, – простонал он.

– А к Расмуссену не хотите?

– Кто такой Расмуссен? – Его тело содрогнулось от внезапной судороги.

– Знаете, где вы находитесь?

– Недалеко от Бергена, естественно.

Неужели миссис Смит-Бэнг всерьез рассчитывала, что Ньюгорд сможет подтвердить в суде записи в судовом журнале?

Судороги прекратились; он устало опустил плечи и с трудом переводил дыхание. Не спуская с него глаз, я приоткрыл дверь.

– Дэвид, ты не мог бы приготовить нам кофе или чай?

Сам подошел к окну и остановился, прислонившись к стене.

– Где на "Скади" было машинное отделение – на корме или в средней части?

– В средней части. – Его зубы постукивали, словно от озноба.

– Как проходили в машинное отделение – по лестнице или по трапу?

– Там было и то, и другое. Можно было пройти по лестнице из коридора с каютами. Или по трапу через люк на палубе.

– И как вы обычно ходили?

– По лестнице. Но летом, в хорошую погоду, открывали люк.

– К носу от мостика или в корму?

– К носу.

Можно было не спрашивать, как погибли мотористы в машинном отделении. Нетрудно представить сплошной поток огня, который несется по палубе судна с носа и врывается через открытый люк в самое его сердце – машинное отделение, где работает дизель. Или дизеля.

Можно было не спрашивать, что творилось внизу. И все-таки я спросил.

Он покосился на меня, качая головой, по телу снова пробежала судорога.

– Что было внизу?

– Везде – огонь! – Он всплеснул изувеченными руками.

– Когда вы сожгли руки?

Он уставился в пол.

– Когда я был на трапе... ухватился...

– На трапе?!

– Нет, я хочу сказать, когда на лестнице... Я открыл дверь наверху...

– Нужно все как следует вспомнить перед тем, как выступать в суде.

Теперь я не сомневаюсь, что в момент столкновения он был в своей каюте.

В дверь постучали, вошел Дэвид с двумя кружками кофе. Он был очень бледен и скован.

– Спасибо.