– Довольно странный случай. Я много повидал, работая в этой школе, но такого не помню. Должно быть, у вас, очень интересная профессия.

Он явно хотел выяснить, что за человек приехал к его ученику. И в этом не было ничего особенного – всего лишь часть его работы. Я постарался произвести хорошее впечатление.

– Шестнадцать лет я прослужил в разведке. А там немало времени отводилось обучению современным методам допроса пленных. Ну, знаете, – как разговорить человека, оценить его личность, решить, чему можно верить, а чему – нет. Потом несколько лет все это отрабатывал на практике.

Мне кажется, он уловил. По лицу скользнула сдержанная, но вполне доброжелательная улыбка. Я понял, что могу рассчитывать на понимание.

– Сейчас я в основном консультирую по обеспечению безопасности: предотвращение промышленного шпионажа и все такое. Ведь все микроприборы для подслушивания изобретались в свое время для разведки – и я неплохо в этом разбираюсь. Телохранителем случается работать нечасто.

Он помолчал.

– Понимаю.

Помолчал еще.

– На этот раз вам досталась роль стороннего наблюдателя.

– Очень точное определение. Я не знал, что вокруг меня происходит, как не знаю и теперь.

– А мистера Фенвика вам не удалось... допросить по вашей современной методике?

Я улыбнулся.

– Нет.

Он выпустил из трубки к потолку клуб дыма, проводив его взглядом.

– Здесь возникает двойная проблема. – Он снова взглянул на меня. – Естественно, я говорю сейчас о мальчике. Начнем с того, что его отец... не был сторонним наблюдателем – я не ошибаюсь?

Я пожал плечами.

– Он не рассказал мне того, что знал сам. И явно не предполагал, что в него сразу станут стрелять. Хотя ясно, что он был вовлечен в какую-то аферу.

Хоторн кивнул, несколько раз коротко пыхнув трубкой.

– Понимаю. Мальчик очень любил отца. Не знаю, как скажется на нем его гибель.

– Тут уж ничего не поделаешь. Расследованием сейчас занимается и французская, и наша полиция.

Он снова пыхнул трубкой и недовольно осмотрел мундштук.

– Понимаю. Вторая часть проблемы в том, что Дэвид по молодости может начать вас идеализировать – ну, знаете, тяга к оружию и все такое. А с другой стороны... – Неожиданно он улыбнулся. – Не думаю, что вы считаете себя безупречным профессионалом.

– Почему одному достается такая, а другому – другая работа?

– Понимаю. – Хоторн взглянул на часы. – Дэвид освободится в четверть пятого. Можете поговорить в его комнате – там живет еще один мальчик – или пойти в кафе.

– Пусть решает сам. Сколько ему лет?

– Четырнадцать. Способный мальчик. Сейчас он в классическом классе – но это совсем не значит, что Дэвид станет заниматься только классическими дисциплинами. Сам он собирается стать историком.

– Вы говорите, мальчик любил отца. А как насчет матери?

Хоторн покашлял.

– Я видел его мать только дважды... А вы?

– Пока нет.

– Она дает сыну уйму денег. Обычно это признак того, что роль матери этим и ограничивается.

– Сам мистер Фенвик не был в разладе с женой?

– Обычно о таких вещах мы узнаем по поведению ученика. Нет, в данном случае я настораживающих признаков не видел, осторожно заметил Хоторн.

Внезапно раздалось что-то вроде отдаленного раската грома, и Хоторн улыбнулся.

– Ну вот, молодые люди возвращаются. Сейчас я попрошу, чтобы позвали Дэвида. – Он направился в сторону вестибюля, я следовал за ним.