– Макс, ты проявил бестактность по отношению к месье Грегори только потому, что он сделал небольшое замечание, касающееся губернатора, – раздраженно сказала Лизетта. – Ты же сам еще хуже отзывался о Клейборне!

Бернар посмотрел на них с тревогой и поставил на стол свой бокал.

– Я устал. Спокойной ночи.

Ни Макс, ни Лизетта не заметили его ухода.

Макс глотнул вина и закинул ногу на ногу.

– Когда я критикую Клейборна, то по крайней мере знаю, о чем говорю. – Он пожал плечами. – Грегори идиот, он ничего не смыслит в политике.

– Но ты не должен был создавать неловкость, беседа была довольно приятной, пока ты не вмешался.

– У него не правильные представления о Клейборне, – упрямо продолжал Макс. – Требовалось поправить его.

– И при этом поставить в неловкое положение свою мать и других леди, затеяв с ним спор? Я думала, Ирэн упадет в обморок!

– Ты полагаешь, я могу пропускать мимо ушей нападки на мои политические убеждения?

– Я не прошу тебя быть очаровательным, Макс. Достаточно проявлять немного вежливости. В присутствии посторонних я постоянно испытываю страх, так как не знаю, чего ожидать от тебя. Ты не только оскорбляешь креолов, американцев и испанцев, но также обижаешь своих родственников!

– Я обижаю всех в равной степени, дорогая. У нас демократия.

– Меня не волнует твоя демократия, я хочу только, чтобы ты получше относился к людям!

Глаза Макса опасно блеснули. Он поставил свой бокал, встал и начал ходить по библиотеке размеренным шагом.

– Разговор становится слишком интимным, мадам.

– Значит, на это есть основания, – вызывающе сказала Лизетта, упершись руками в бока и довольная тем, что ей удалось разозлить мужа.

Макс мрачно улыбнулся и закрыл дверь библиотеки так резко, что она задрожала в дверной раме. Лизетта удивленно посмотрела на него, размышляя, действительно ли он настолько зол.

– Макс, – Лизетта перешла на умиротворяющий тон, – не ты ли обещал хотя бы попытаться быть немного доброжелательнее?

– Ты бы очень хотела этого, не так ли? – Он медленно подошел к ней, не спуская с нее глаз. – Ведь еще не все знают, что ты сумела приручить меня и можешь управлять моим отвратительным характером, правда?

Лизетта покачала головой:

– Нет, просто я…

– Думаешь, если я обряжусь в овечью шкуру, люди станут по-другому относиться ко мне? Так вот: я этого не желаю.

– Я не это имела в виду…

– Ты полагаешь, что можешь делать мне выговоры по поводу моего поведения, как мать непослушному ребенку.

Не на шутку встревожившись, Лизетта покачала головой. Откуда в нем столько желчи? Теперь она начала лихорадочно соображать, как успокоить его.

– Макс, речь идет не о выговоре. Мой Бог, я просто стараюсь помочь тебе.

– Ты пытаешься изменить меня, – проворчал он.

– Изменить? Я никогда не стала бы пытаться…

– Ты хочешь сделать из меня тихого, ручного мужа, который готов выполнить любое твое приказание.

Лизетта от удивления раскрыла рот.

– Макс, ты шутишь, не так ли? – Она тяжело задышала, когда он обхватил ее за бедра и привлек к себе, прижимая к своему отвердевшему мужскому естеству.

– Сейчас я тебе покажу, насколько я серьезен. – Он горячо поцеловал ее, отклонив голову назад и прижимаясь все сильнее, пока ее губы не раскрылись и не приняли его настойчивый язык.