– Надеюсь, – сказала она, – однажды кто-нибудь сумеет пробиться сквозь ледяной щит твоего сердца. Но мне трудно представить, кто или что могло бы прошибить его. В одном я уверена: тебе необходимо, и как можно скорее, усмирить свою гордыню. Я молю Бога, чтобы это произошло, прежде чем ты разрушишь еще чью-нибудь жизнь, как разрушил свою. – Она повернулась и вышла, гордо подняв голову.

* * *

Отвратительное настроение Макса развеялось после ночи, проведенной в радостных объятиях Мириам. Бодрый и свежий, он вернулся домой и завтракал, размышляя в одиночестве. Зачем вообще люди женятся, если можно получать удовольствия, не связывая друг друга узами брака?

С Мириам нет никаких проблем. Она принимает его таким, какой он есть, и ничего не ждет от него, кроме того, чтобы он продолжал содержать ее, пока они поддерживают отношения. В постели она была одной из самых приятных женщин, с которыми ему приходилось когда-либо встречаться. Он наслаждался ее обществом, зная, что она не имеет к нему никаких претензий, так же как и он к ней.

Корин подчинялась ему, исполняя свой супружеский долг, но всегда с явной неохотой. Ее измена была вдвойне мучительна, так как для любой благовоспитанной креолки почтительное отношение к мужу является прописной истиной. Макс горько улыбнулся, подумав о том, насколько приятнее жизнь, когда мужчина свободен от брачных уз. Он больше не будет зависеть от женщины. Никогда!

– Месье Волеран? – прервал его размышления тихий голос.

Он поставил на стол чашку с кофе и встал, приветствуя отважившуюся войти Лизетту.

– Доброе утро, – сказала она. – Пожалуйста, садитесь. Я не намерена присоединиться к вам.

Хорошее настроение Макса сразу же улетучилось. Он сел и посмотрел на нее – изящное муслиновое платье персикового цвета очень шло Лизетте. Лицо его помрачнело. Ему было неприятно видеть ее в одежде Ирэн.

– Разве не нашлось чего-нибудь более подходящего из одежды? – спросил он.

Девушка остановилась перед ним. Он же продолжал сидеть.

– Мадам Волеран и я переделываем некоторые из ее платьев, – смущенно пробормотала она.

– Следует учитывать, что у меня два очень впечатлительных мальчика, – проворчал Макс. Лизетта неожиданно улыбнулась.

– Месье, значит, по этой причине мое присутствие раздражает вас? Или вы всегда такой сердитый?

– Ты не раздражаешь меня. Я вообще равнодушен к тебе. И нисколько не сержусь.

– Наверное, мне показалось.

Темные брови Макса слегка приподнялись.

– Неужели это та самая вчерашняя дрожащая мышка? – удивился он. – Откуда такая храбрость?

– Я вовсе не испугалась вас вчера, – отпарировала Лизетта. – Просто устала.

Он не ответил, но по его насмешливому выражению лица она поняла, что он не согласен.

– Полагаю, – сказала Лизетта, осторожно поглядывая на него, – мой отчим был очень зол вчера вечером?

– Да, очень.

– Однако поверил, когда вы сказали ему, будто бы я больна?

– Нет, не поверил.

– О! – воскликнула Лизетта, отступая назад. – Я ожидала, что он бросит вам вызов, или прорвется наверх, или…

– Мадемуазель Керсэн, ваш отчим старается избежать скандала. К тому же независимо от того, поверил он мне или нет, он не вызовет меня на дуэль. Всем хорошо известно, что я не проигрываю дуэли. И пока вы находитесь в моем доме, никто не заберет вас отсюда силой.

Лизетте хотелось продолжить разговор, но девушка понимала, что Максу не нравится ее общество. Прежде чем уйти, она решила передать ему письмо к Мари.