Кражи в деревне прекратились, и Артур был уверен, что воров убил и, наверное, съел их дом.

— Теперь я, конечно, понимаю, что воры, вероятнее всего, были неместными и просто перебрались в другую деревню, — закончил свой рассказ визитёр. — Но что-то там, в нашем доме, мне кажется, всё-таки есть.

Артур помолчал немного, потом продолжил:

— Дело в том, что дед умер в позапрошлом году. А отец собрался продавать домик. В понедельник уже первым возможным покупателям покажет. Я маялся, маялся и понял, что не успокоюсь, пока не буду уверен, что там чисто. Нельзя же продавать дом-монстр? Вдруг он навредит новым жильцам?

— Почему навредит? Они же не воры, — прищурился Бьёрн.

— Ну, — Артур помедлил, но всё же решил раскрыть карты, — понимаете, например, дому не понравился первый муж моей сестры. Он всё пытался на Антона то шкаф уронить, то муравьёв натравить, то ещё что. Антон в итоге оказался негодяем: пытался сестру на деньги обмануть, изменял. Так что они расстались. Моего школьного приятеля дом недолюбливал. Папину тётку ещё. У них всё из рук валилось, они постоянно оступались. Тётка как-то порезалась сильно — пришлось в больницу ехать. Вообще дом любил… любит только нас. И нового мужа Ритки, сестры. А, и дочку её. Но мелкая там всего раз была: Рите старый дом не по душе — они с мужем новый крутой коттедж купили в Олимпе. А когда племяшка в тот раз в дом деда приехала, там, представляете, ни с того ни с сего все цветы зацвели! Миланку все любят: и дом, и мои родители, и её родители, конечно. И дед любил, пока жив был. Она чудесная! Вот однажды… Хм, простите, я отвлёкся.

— Ладно, едем! — решил Бьёрн. — Посмотрим на ваш «проклятый старый дом».

Артур был только за, и через пять минут все трое погрузились в его красный «форд фокус» и поехали в Мельниково.

Несмотря на ветреный пасмурный апрель, весна за городом ощущалась остро и ярко. Снег почти сошёл. Всюду мелькали вышедшие из спячки существа — светящиеся птички, бабочки, ящерки. Тут и там виднелись белые венчики первоцветов. Даже грязь на дороге и у обочин не казалась унылой, как бывает осенью.

И всё же Руслан не мог радоваться весеннему дню. В голову лезли мысли о том, что случилось в прошлую субботу. И о том, что и для него, и для Бабушкина, и даже для наставника эта весна и все следующие станут не такими, как те, что были раньше.

«Форд» проехал мимо поворота на заброшенную Новую Петровку, и Руслан вспомнил прошлое лето и свой позорный ужас перед безликой. Если подумать, получается, что с каждым сезоном, с каждым месяцем и, наверное, даже с каждой неделей он, Руслан, уже не тот, что был до того.

Философствования вскоре пришлось отложить — приехали.

Мельниково оказалось маленькой деревушкой на три улицы. Большая часть домов, кажется, уже нежилая. Но где-то лаяла собака, откуда-то слышалось мычание, а самый ближний к дороге дом радовал глаз яркими синими ставнями и белоснежным заборчиком вокруг палисадника.

Существа жили своей жизнью, и деревенька казалась пасторально мирной.

Артур провёл их к нужному дому. Стоило зайти на участок, сравнительно большой и покрытый прошлогодними жёлто-серыми сорняками, как Руслану стало не по себе. Было что-то неуловимо жуткое в старом покосившемся доме, в его закрытых ставнями окнах. Будто кто-то сидел внутри и пытался рассмотреть прибывших сквозь щели в ставнях.

— Чувствуете? — негромко спросил Артур.

Видящие кивнули. Наставник тоже смотрел на дом с подозрением.

— Ваш дед тут вырос? — спросил Бьёрн.

— Да, отец тоже, но родители перебрались в город, когда сестра пошла в школу.