Руслан понял, что резко выпрямился и сжал кулаки, только тогда, когда суставы хрустнули и рана отозвалась острой болью.

— Что ты знаешь?! — хрипло потребовал он ответа у Антона.

— Руслан! — с намеком одернул его полковник, но и сам нахмурился, глядя только на Бондаренко.

А адвокат перевел задумчивые глаза на Руса.

— Знаете, а я готов помочь следствию, — вдруг протянул он с расплывшейся усмешкой и вольготно откинулся на стул. — Я вот тут вспомнил, что совсем недавно, кое-кто интересовался у меня, не знаю ли я человека, готового сделать за деньги все. И, как ни странно, кажется я как раз Лиса посоветовал…, — Бондаренко напустил на себя задумчивый вид. — Или не его? Надо бы посидеть…, подумать…

Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять — адвокат издевается над ними. Он явно знал о ситуации много. Но хотел выторговать что-то и для себя.

— Хорошо, подумайте, — вдруг как-то легко согласился Самойленко.

И повернулся ко второму офицеру.

— Леня, поднимитесь, пожалуйста в мой кабинет, — полковник достал из кармана мундира ключи и положил перед помощником. — На второй полке шкафа, который у окна, есть папка со всеми делами, в которых господин Бондаренко выступал защитником. Принесите ее, посмотрим, может там нашего адвоката что-то подтолкнет на верный путь.

Руслан сомневался, что дело в этом. Разве что полковник нуждался в предлоге чтобы…

Офицер без вопросов поднялся и вышел из кабинета. А Бондаренко, казалось, расслабился еще больше.

Едва дверь за его помощником закрылась, Самойленко прищурился и практически впился взглядом в адвоката.

— Говори, — отрывисто и резко приказал он.

— Нет, я просто так ничего не скажу, — Антон покачал головой. — Мне гарантии нужны.

— Какие гарантии? Ты где? На базаре? Или в магазине технику покупаешь? — насмешливо спросил полковник не меняя тон. — У меня на тебя материала достаточно, чтобы пять уголовных дел открыть.

— Ваше право, только я ведь в суде много интересного рассказать могу, — Бондаренко уверенно смотрел на Самойленко. — Всякое в нашем городе делается, и всякие люди в нехороших делах замешаны бывают.

— Этим ты вряд ли поможешь себе, — Михаил Николаевич передернул плечами. — Скорее, наоборот, подпишешь смертный приговор. У криминала руки длинней, чем у нас, порой.

Не нравились ему эти намеки о семье. Ох, как не нравились…

— И чем тебе твоя родословная в суде поможет-то? — хмыкнул Самойленко.

— Моя? — переспросил Антон. — Моя — ничем. А вот ваша… Представляете, сколько работы будет журналистам, когда они узнают, что честного и самоотверженного адвоката, всю жизнь отстаивающего интересы бедных слоев нашего общества, хотят обвинить в попытке убийства, выгораживая среднюю дочь полковника СБ — Марию Михайловну Самойленко? Какой резонанс это дело обретет в нашей стране, а? Сколько голов и погонов полетит? Но разве это главное? Нет, главное — что справедливость восторжествует, и виновницу, которая заказала убийство собственной сестры — арестуют и осудят…

Он замолчал и внимательно посмотрел на Самойленко, насмешливо вздернув бровь.

Руслан тоже смотрел на Михаила Николаевича.

Тот выглядел ошарашенным и опустошенным.

На побледневшем лбу Самойленко выступила испарина, и он тяжело рванул верхнюю пуговицу мундира. Так, что та отлетела и звонко запрыгала по полу, нарушая звенящую тишину, повисшую в комнате.

Наплевав на слово, которое дал, Рус вскочил со стула, и подошел к отцу Светы, опасаясь инфаркта или чего-то похуже.

Хотя… куда уж, хуже-то?

Руслан не знал, отчего сам воспринял эту новость так… холодно.