Считалось, что этого достаточно. Так было безопаснее для нее — удалиться от мира в монастырь, подальше от тех, кто пойдет на все, чтобы убить ее.

Давина знала — Эдвард сделает все, чтобы спасти ее. Он много раз говорил ей об этом, практически всякий раз, когда предупреждал об опасности, угрожающей ей за воротами монастыря. Эдвард постоянно твердил, чтобы она не верила никому, даже тем, кто клялся ей в любви. После разговоров с ним она ощущала себя беспомощной — правда, об этом она тоже ему не говорила. Никогда.

— Я отдал бы все, чтобы иметь возможность уничтожить ваших врагов, — проговорил он, — и навсегда покончить с вашими страхами.

Бедный Эдвард, ему хотелось успокоить ее. Но, Бог свидетель, ей совсем не хотелось обсуждать свое будущее, да еще в такую изумительную ночь.

— Я благодарна тебе. И Господу тоже, — проговорила она, отойдя от стены и заставив себя беззаботно улыбнуться. — Надеюсь, со своими врагами я справлюсь сама.

— Не буду спорить, миледи, — согласился он, слегка повеселев при виде ее улыбки. — Вас ведь учили, как защитить себя. И вы хорошо усвоили эти уроки.

Давина успокаивающе похлопала его по руке.

— Разве я могла разочаровать тебя? — хихикнула она. — Особенно если вспомнить, сколько раз ты рисковал спасением души ради того, чтобы научить меня этому?

Она рассмеялась, и Эдвард облегченно засмеялся вместе с ней. От этой дружеской фамильярности у обоих слегка полегчало на душе. Но спустя минуту лицо Эдварда снова стало серьезным.

— До коронации Якова осталось меньше недели, — напомнил он.

— Я помню. — Давина, отвернувшись, снова бросила взгляд в сторону Англии. — Как ты думаешь, Эдвард, может, мы могли бы присутствовать на его коронации? Кому придет в голову искать меня в Вестминстере?

— Миледи… — Он умоляюще протянул к ней руку. — Вы же сами знаете…

— Я пошутила, мой друг.

Она слегка повернула голову, бросив на него взгляд через плечо, стараясь, чтобы он не заметил борьбы, которую она вела сама с собой, — борьбы, которая камнем давила ей на сердце. Борьбы, которая не имела ничего общего с терзающим ее страхом.

— Ладно, Эдвард, — вздохнула она, — неужели необходимо снова говорить об этом?

— Да. Думаю, необходимо, — отрезал он. И торопливо заговорил прежде, чем она успела его перебить: — Я спросил у матушки настоятельницы, нельзя ли вам перебраться в Эр, в аббатство Курлохкрейг. Я даже уже отправил весточку…

— Ни за что, — резко оборвала его Давина. — Я не желаю покидать свой дом. Кроме того, нет никаких причин думать, что мои враги вообще знают о моем существовании.

— Всего на год или два. Как только мы будем уверены…

— Нет, — повторила она, повернувшись к нему лицом. — Эдвард, неужели ты решился бы уехать отсюда вместе со мной, оставив добрых сестер без защиты? Что они будут делать, если моим врагам вздумается искать меня здесь? Ведь ни тебя, ни твоих людей уже не будет тут, чтобы их защитить! Нет, мы не покинем монастырь.

Эдвард с тяжелым вздохом опустил голову.

— Мне нечего возразить… Остается только надеяться, что я не доживу до того дня, чтобы пожалеть об этом. Что ж, ладно. Будь по-вашему. — Лицо Эдварда немного смягчилось. — Я сделаю, как вы просите. А сейчас позвольте проводить вас в вашу комнату. Уже довольно поздно, а матушка-настоятельница поднимет вас с петухами. Вам достанется, если вы проспите.

Приняв предложенную Эдвардом руку, Давина беззаботно отмахнулась.