|
И секс начинает терять свою привлекательность. Я больше не хочу, – продолжал он, – находясь в постели с тобой, забивать голову проблемами Алана Форчена, поэтому сразу скажу все, что думаю об этом ублюдке. Если он оказался настолько глуп, что не сумел оценить, какую драгоценность нашел в твоем лице, что ж, это его беда. Если он был настолько занят самим собой, что не удосужился показать тебе, какое наслаждение могут дарить друг другу двое, значит, он круглый дурак. И коль скоро не все у вас ладилось в постели, с чего ты взяла, что в этом непременно была виновата ты?
– Но как же те шикарные женщины… – Ах ты, Боже мой! – Он нервно запустил пальцы в волосы, недоумевая, с чего их угораздило соскользнуть на эту тему. Но по крайней мере его больше не мучило сознание вины. Сейчас он чувствовал себя просто сердитым и расстроенным. – Говорю тебе, найти с кем переспать вовсе не трудно. Трудно найти ту, одну из миллиона, которая способна придать этому нечто особенное. Да-да, и это замечательно, что я оказалась именно такой, успокаивающе напомнила себе Блисс. Ведь Шейн доказал ей это каждым своим прикосновением, каждым поцелуем. Привычные страхи, тревожное чувство незащищенности помешали ей до конца понять, что он стремился поведать ей на языке любви. – Ты прав. – Ну конечно, прав. – Вся его злость моментально испарилась, сменившись куда более опасным чувством – нежностью. – Только знаешь что?.. – Она обвила руками его шею и посмотрела в глаза. – Что? – отозвался он, ласково и любовно целуя ее в губы. – Если я правда такая особенная… – Правда. – Пусть это признание еще больше затрудняло дело, но оно было одной из немногих правд, которые он мог ей открыть. – Спасибо. – Лицо ее осветилось улыбкой, на щеках обнаружились прелестные ямочки. – Ты же видишь, хотя я и побывала замужем, но все равно ужасно неопытна во всем этом. Поэтому я подумала… Прелестным и обольстительным движением она провела по его груди, затем ниже – по животу, потом еще ниже… Возбужденный вновь, он невольно затрепетал от этих легких, обольстительных прикосновений. – Подумала… что? – едва сумел прошептать он, чувствуя, как кровь опять отливает от головы и устремляется вниз. – Ну… ты же знаешь: как говорят, повторение – мать учения. В ответ он громко и неудержимо расхохотался, уничтожая остатки возникшей между ними напряженности. – Милая, я весь твой! И восхитительнее всего, думала Блисс, подвергая возлюбленного тем же сладостным мукам, которым недавно подвергалась сама, что так оно и есть. – Нам надо поговорить. За окном спустилась ночь. На плите грелся суп. Парочка сидела за столом: Блисс – угнездившись на коленях Шейна, который тихонько поглаживал ее спину, с наслаждением осязая тепло тела сквозь мягкий шелк. – Угу, – промурлыкала она, полушутливо касаясь ртом его рта. – Обожаю говорить с тобой. Обожаю слушать о том, какая я красивая. – Кончик ее языка коснулся тонкой впадины, разделяющей его бесподобно вылепленные губы – истинный шедевр ваяния, по мнению Блисс. – Какая горячая. – Слова перемежались короткими, быстрыми поцелуями. – Как сильно ты меня хочешь. – Блисс… – Удивительно, но после всего недавно пережитого, после стольких ласк щедрый на поцелуи рот, задыхающийся от страсти голос, тесная близость ее самой рождали в нем желание начать все сызнова. И все же Шейн пытался совершить единственно честный поступок – рассказать возлюбленной, какие в действительности обстоятельства свели их вместе, заставили его вторгнуться в ее жизнь. |
