— А где Геннадий сейчас? — спросил Николай.

— В Москве.

— Там ему будет хорошо, — улыбнулся Николай.

Странные дни Хан-Гирея

…в награду от Аллаха, а у Аллаха — хорошая награда.

Молодой крымский татарин Ильдар Гиреев подался на Север на крупные заработки.

Его родители прожили в суровой любви и невысказанной нежности до самой старости.

К этому времени Ильдар на нелегко заработанные деньги построил им новый дом, и умерли его старики в новом доме, с именем Ильдара на устах. Умерли в один день, вернее, мать на день позже. Похоронил их Ильдар по русскому обычаю, продал дом и опять уехал на Чукотку, твердо решив жениться на русской женщине, красивой и молчаливой, которую он видел всего один раз.

Но русская женщина, оказалось, вот уже пять лет как замужем, и у нее двое детей, и это обилие невыясненных ранее фактов повергло Ильдара в уныние…

Черная тоска съедала Ильдара Гиреева на глазах у всех.

— Чего ты темный такой сердцем, а, Хан-Гирей? — спрашивал его главный бухгалтер Козлов.

На второй день грусть с Хан-Гирея как рукой сняло. Потому что знал Козлов Ильдара и знал, что лучше всех валокардинов — хорошая работа.

— Поедешь на Мейнываам, — сказал Ильдару главный бухгалтер Козлов, оставшийся вместо председателя, — будешь бригадирить на рыбалке.

— Когда? — спросил Ильдар, кивнув на окно, за которым свистела снежная круговерть.

— Завтра. Завтра пурга кончится.

Козлов давно жил на Севере и знал, что южак в этих местах больше трех дней не дует.

Ильдар трудолюбив до пота, знал это Козлов, потому и доверял и не скупился на товары, особенно если они были позарез нужны тем, кто на подледном лове. А Ильдар в ответ никого не обидит — ни себя, ни ребят, ни главного бухгалтера. И за деньги, которые получали ребята, и за спирт, — за все будет заплачено — ломотой в суставах, кряхтением от застарелого радикулита, тоской в пурговые ночи, усталостью. Все это знал Козлов, потому и был щедр.

Было у Ильдара шесть своих собак. Походил он по селу, занял еще четырех. Посадил их на цепь, покормил и начал собираться: утром в путь.

Если на Чукотке говорят «завтра», значит, все будет готово послезавтра. Чукотские каюры обычно на вопрос «когда?» отвечают без иносказаний: «рано-рано после обеда».

Ильдар тоже не очень спешил и уже к обеду пожалел об этом.

— Вот что, Хан-Гирей, — сказал ему Козлов, — подвезешь в бригаду Кунчи одного человека.

— Зачем?

— Не все ли тебе равно? Надо подвезти…

— Никого я не хочу везти!

— Это женщина…

— О аллах! Тем более женщину!.. Хорошая хоть?

— Кому как… посмотришь сам… новенькая.

— Кто?

— Учителка из красной яранги.

— А потом нельзя?

— Сам же знаешь, — вздохнул Козлов, — вездеход у нас разут, вертолет вызывать — ждать погоду надо, да и влетит это удовольствие в копеечку, а остальные нарты все в тундре. Так что только на тебя и надежда. Тебе-то это по пути, ведь тут недалеко. Да ну тебя! Что я тебя уговариваю?!

Козлов повернулся и ушел медленным шагом человека, у которого полно забот.

Вскоре появилась и она, волоча за собой по снегу комплект меховой одежды.

— Здравствуйте! Мне сказали, что я поеду вместе с вами.

— Правильно сказали, — буркнул Ильдар.

Они помолчали.

Она вздохнула:

— А когда поедем?

— Я думаю, завтра.