Я снял свой головной убор с лезвия его «пууко», пожелал ему доброй ночи и направился в пансион. Уже почти дойдя до места, я вдруг сообразил, что на голове у меня шапочка с семидюймовой прорехой вместо кокарды и что я продолжаю держать нож перед собой.

Бейсболку пришлось сунуть в карман, нож закрепить в ботинке и шагать прямехонько в свою комнату, где меня ждет шотландское виски, привезенное из Швеции.

Даже после двух внушительных глотков я остался при том же мнении: на меня напали три не слишком умелых бандита.

Скорее всего, это была какая-нибудь бродячая банда, впрочем, было очевидно, что они именно меня поджидали в засаде. Но почему? Имя Билла Кэри достаточно известно по многочисленным передрягам, в которых мне довелось побывать, но я определенно не тот тип, который носит при себе большие деньги.

Похоже, кто-то их нанял. Но снова — почему? В число подозреваемых прежде всего попадал Вейкко, однако после очередной консультации со скотчем я не нашел какого-либо мотива для этого. Кто-то еще мог выяснить мой адрес, поскольку я оставил его в диспетчерской с просьбой сообщать всем, кто спросит. Чтобы клиентам легче было меня отыскать.

Я отправился спать с тем мерзким ощущением, которое возникает каждый раз, когда тебе известно, что в самолете что-то не в порядке, а ты не можешь с этим ничего поделать, и в то же время не находишь поводов для отмены полета. Если против меня действительно что-то затевается, то стычкой на улице дело не кончится.

Глава 4

Целых одиннадцать дней погода оставалась хорошей, и нам удалось провести обследование зоны в шестьсот квадратных миль, прежде чем самописец магнитометра опять задурил и стал рисовать одни грязные каракули.

Я отвез прибор в Рованиеми и поручил Микко приводить его в чувство, а сам целый вечер возился с графиками магнитометра и сцинтиллометра, стараясь выяснить, не попался ли нам никель.

Я не специалист по горному делу, но умею достаточно хорошо разбираться в графиках и в состоянии определить, пролетал ли я над горой, состоящей на девяносто процентов из никеля, или же в этом районе абсолютно ничего не было. Подтвердилось последнее.

Графики и крупномасштабную карту я упаковал, предполагая отправить их рейсом в 6.45 на «Дакоте», чтобы теперь могла огорчаться и компания «Каайя».

Утро я провел, делая покупки. Разыскал дробовик 12-го калибра, прошедший через руки как минимум пятнадцати владельцев, за 27 500 финских марок — чуть больше тридцати фунтов. Изготовлен он был в Лондоне, и продавец пытался втолковать мне, что некогда то ружье принадлежало английскому лорду-спортсмену. Он понапрасну терял время, демонстрируя свое красноречие: просто это была самая дешевая двустволка в лавке. Что еще можно было сказать о дробовике? Стволы казались прямыми и ударники щелкали, когда я нажимал курки. В том, что оно не рванет мне в лицо, убеждали следы недавнего пользования им. Финны не держат ружей, как, впрочем, и всех других вещей, если не намерены ими пользоваться. Затем закупил для Хоумера все в соответствии с его списком и ближе к полудню вылетел его навестить.

За прошедшие двенадцать дней я пять раз садился на озеро, но ни разу не обнаружил каких-либо признаков его присутствия там. Правда, искать я не ходил. Теперь большая часть обследуемого района находилась южнее Вариойоки — и в разговорах с Микко даже не упоминал об озере.

Не по какой-то особой причине, а просто из-за смутного ощущения, что, поделившись с Хоумером своей тайной, я должен хранить и его тайну.

Особых резонов считать, что у него имеются секреты, у меня не было, по-видимому, просто в силу каких-то обстоятельств он вынужден был удалиться в пустынный уголок Финляндии — скорее из желания оказаться подальше от людей, нежели поближе к медведям. Перед отлетом я зашел на почту в Рованиеми.