Озеров замялся у входа, отряхивая мокрый журнал. Бесполезно. Дорога печатному изданию теперь только в мусорную корзину. Но таковой в помещении не имелось, поэтому Матвей по быстрому скрутил журнал в рулон и сунул под мышку. Незнакомка все еще была увлечена своим кофе, поэтому у него было лишь несколько секунд на то, чтобы решить – подойти к ней или нет. И столько же на то, чтобы привести себя в порядок.

Мужчина стряхнул дождевые капли с пиджака. Застегнул верхнюю пуговицу, затем расстегнул. Лучше, если он будет смотреться естественно. Оглядев грязные туфли, он щелкнул языком с досады: не то чтобы Озеров сильно переживал, что ни к чему не обязывающий секс сорвется из за неряшливо перепачканной обуви, просто он привык выглядеть хорошо и чувствовать от этого уверенность.

Матвей сделал шаг, еще один. Вдохнул, выдохнул и вдруг понял, что отчего то сильно нервничает. К чему ему эти приключения? Сидеть, разговаривать с незнакомым человеком, поддерживать беседу только ради того, чтобы заняться сексом? Не проще ли снять для таких целей профессионалку? И плевать, что он брезгует продажной любовью, зато никаких условностей – все четко и по делу.

Мужчина уже развернулся, передумав подходить к нужному столику, но внезапно услышал всхлип. И бежать бы ему, да подальше: ведь помимо работы в университете Озеров терпеть не мог женских слез, – но отчего то именно в этот самый миг в груди у него все сжалось от щемящего предчувствия. Он просто не мог уйти, не узнав, нужна ли ей помощь.

– Простите, – сказал Матвей, приблизившись.

Она вздрогнула, резко подобралась и принялась тереть руками глаза. Прошла всего доля секунды, пока он делал один единственный шаг, чтобы оказаться перед ней и взглянуть в лицо, но за это мгновение его сердце успело рухнуть вниз и подскочить обратно.

– Ой, Матвей Палыч, это вы? – размазывая слезы по щекам, всхлипнула девушка.

– Алексеева? – опешил он.

2

Озерову стало ужасно неловко. И как он не признал в хрупкой незнакомке свою студентку? Ту самую Алексееву, что вечно записывала за ним буквально каждое слово на лекциях. Отличницу, скромницу, то бледнеющую, то краснеющую от каждого вопроса старосту группы, которая вечно носила длинные юбки и застегнутые наглухо кофточки с высоким воротом.

Мужчина частенько давал студентам самостоятельные задания и украдкой наблюдал за ней. Ему нравилось то, что он видел. И дело было не в привлекательности девушки и даже не в его мужском интересе. Нет. Дело было в асимметричных светлых пятнах на лице и шее Алексеевой – так называемом витилиго.

Глазеть открыто было не совсем приличным, да и девушка явно стеснялась своего изъяна. Озеров частенько замечал, как она прячет глаза или нервно теребит воротник, пытаясь прикрыть проявления болезни от посторонних взглядов.

И все же ему было интересно рассмотреть их поближе: ведь розоватые пятна не только не были заразными, но и ничуть не портили внешность юной студентки.

– Простите, – привычно спрятала взгляд девушка. Протянула руку, схватила пару салфеток и прижала к воспаленным от слез векам. – Не хотела, чтобы кто то видел меня в таком состоянии…

Случайно задетая ее рукой солонка покачнулась и упала на бок быстрее, чем мужчина успел на это среагировать.

– Ну вот, – всхлипнула Алексеева. – Я та ка а ая неуклюжая!

Матвей поднял солонку, поставил ее на место и вдруг замер в нерешительности, разглядывая рассыпанные по поверхности стола крупинки. Наверное, незнакомка ушла, не дождавшись его? И вряд ли она уже вернется. Можно уходить. Но… как быть со студенткой? Бедная девушка, кажется, находится на грани истерики.

– Ничего страшного, – произнес он негромко.