Дэвид Арнольд. Очень странные увлечения Ноя Гипнотика
Маме и папе за помощь в лабиринте
Внимание картинки
И мне было супер интересно побыть кем-то другим – Ноем, в данном случае (хотя меня это беспокоило куда как меньше, чем его. Я тоже люблю порядок, книжки и классную музыку. И рисовать всякое). Ной совсем не художник, но его рисунки отражают его характер. Они аккуратны и педантичны, как и всё его окружение. У него внезапно не самый аккуратный мальчишеский почерк – и мне бы хотелось это ухватить тоже, но мои слишком круглые «о» явно меня выдали. Приходилось стирать и снова писать, стирать и снова писать, чтобы быть больше Ноем, чем собой. Это оказалось сложно – вот так вот взять и нарисовать хуже, чем умеешь. Но при этом всё ещё хорошо. Иногда побыть кем-то другим жизненно важно.
Это часть первая
Мало вложить себя в творчество – я должна умереть за него. Только так я пойму, что оно чего-то стоит.
1. печаль сгущается под водой
Спокойно и немного печально, но без пафоса я скольжу через воды бассейна семейства Роса-Хаас. Кайф. Я бы остался здесь навсегда. Для ясности: видео исчезающей женщины, составленное из сменяющих друг друга фотоснимков, длится чуть больше двенадцати минут. Оно называется «Одно лицо, сорок лет. Исследование процесса старения», а в инфе написано: «Ежедневные автопортреты с 1977-го по 2015-й. Я устала». (Мне особенно нравится последняя ремарка: исчезающая женщина как будто решила объяснить, почему не выдержала обещанные сорок лет.) В начале ей где-то двадцать с небольшим, светлые волосы длинные и пышные, взгляд лучится, как утреннее солнце сквозь водопад. Примерно к середине ролика помещение меняется – могу только предположить, что она переехала, – но вещи на заднем фоне те же самые: акварельный горный пейзаж в рамке, фарфоровый Чубакка и всюду слоники. Фигурки, постеры, футболки – у нее прямо-таки мания слоников, точно говорю. Она всегда в помещении, всегда одна и, не считая переезда и вариаций прически, выглядит одинаково на каждом снимке: не улыбаясь, смотрит прямо в камеру – каждый день все сорок лет. Каждый божий день одно и то же – и вдруг перемены. Ладно, пора перевести дыхание.
Алан сразу: – Чувак! Сейчас, если честно, я бы предпочел одиночество. – Это, типа, рекорд, – говорит Вэл. – Ты как там? Еще несколько глубоких вдохов, быстренько улыбнуться, и… Следующий момент я люблю еще больше – когда снова ныряешь. Под водой все чувства как бы обостряются – наверное, из-за тишины и невесомости. Вот что на самом деле нравится мне в плавании.
Каждый день все сорок лет. Я посмотрел это видео уже больше сотни раз: вечером перед сном, утром перед школой, в библиотеке во время обеда, на телефоне посреди урока, мысленно в промежутках, – я прокручиваю в голове исчезающую женщину, как навязчивую песенку, снова и снова, и после каждого просмотра клянусь, что больше не вернусь к ней. Но, как неисправимый человек-бумеранг, всегда возвращаюсь. Двенадцать минут на экране умирает человек. Здесь нет насилия, нет ничего аморального или постыдного, с ней не происходит ничего такого, чего со временем не случится со всеми нами. Ролик называется «Исследование процесса старения», но это обманка. Женщина не стареет, она исчезает на глазах. Я смотрю и не могу оторваться. А вот и неизбежный толчок в плечо. Пора вернуться в мир дыхания.
2. хрупкий треугольник
– Реально, – говорит Алан, закидывая в рот пригоршню карамельного попкорна. |
