— Ну и что же, Овертон, — возразила леди. — Мне в самом деле нужна ваша помощь, и вы должны мне помочь. При жизни бедного милого мистера Корнберри, который… который…

— Который собирался жениться на вас и не женился, потому что умер, и оставил вам все свое состояние, не обременив его собственной особой, закончил за нее мэр.

— Да, — слегка покраснев, подхватила мисс Джулия, — но при жизни бедного старичка его состояние было сильно обременено вашим управлением, и я могу сказать только одно — что надо удивляться, как оно не истаяло от чахотки прежде своего владельца. Тогда вы заботились о себе, так вот теперь позаботьтесь обо мне.

Мистер Джозеф Овертон был человек светский и при том же юрист, и поэтому, когда в памяти его вдруг всплыли какие-то смутные воспоминания о тысчонке-другой фунтов стерлингов, нечаянно попавших в его карман, он предупредительно покашлял, любезно осклабился, помолчал и, наконец, спросил:

— Что же вы от меня хотите?

— Я вам скажу, — ответила мисс Джулия. — Я вам сейчас все скажу в двух словах: милейший лорд Питер…

— Это, как я полагаю, и есть тот самый молодой человек, — перебил мэр.

— Это тот самый молодой джентльмен, — поправила леди с многозначительным ударением на последнем слове. — Милейший лорд Питер сильно опасается вызвать неудовольствие своих родных, и поэтому мы сочли за лучшее обвенчаться тайно. Чтобы избежать подозрений, он поехал за город к своему приятелю, достопочтенному Огастесу Флэру в его усадьбу а тридцати милях отсюда и взял с собой только своего любимого грума. Мы условились, что я приеду сюда одна, лондонским дилижансом, а он оставит свой экипаж с грумом и тоже приедет сюда сегодня, к вечеру.

— Прекрасно, — заметил Джозеф Овертон, — здесь он закажет лошадей, и вы можете отправиться с ним в Гретна-Грин, не нуждаясь ни в присутствии, ни в каком бы то ни было содействии третьего лица.

— Нет, — возразила мисс Джулия. — У нас есть все основания опасаться, так как лорд Питер пользуется у своих друзей репутацией не очень осмотрительного и благоразумного человека и они знают о его чувствах ко мне, — что они, обнаружив его отсутствие, тут же бросятся в погоню, и как раз в сторону Гретна-Грин, а чтобы избежать погони и не дать им напасть на наш след, я хочу, чтобы здесь в гостинице были предупреждены, что лорд Питер немножко поврежден рассудком, хотя и совершенно безобиден, и что я тайком от него дожидаюсь его приезда сюда, чтобы препроводить его в лечебницу для душевнобольных, скажем, — в Бервик. Мне кажется, если я постараюсь держаться в тени, я, может быть, смогу сойти за его мать.

Мэр подумал, что для нее вовсе не обязательно держаться в тени и нет нужды опасаться, что ее примут за кого-нибудь другого, поскольку она чуть не вдвое старше своего жениха. Но он ничего не сказал, и леди продолжала:

— Обо всем этом мы с лордом Питером уже условились. Но для того, чтобы это выглядело более правдоподобно, я прошу вас оказать нам поддержку, поскольку вы здесь пользуетесь влиянием, и дать понять хозяевам и прислуге гостиницы, почему я увожу этого молодого человека. И так как по нашему замыслу мне нельзя будет увидеться с лордом Питером до того, как он сядет в карету, я хочу, чтобы вы снеслись с ним и сказали ему, что все идет хорошо.

— А он уже приехал? — спросил Овертон.

— Не знаю, — ответила леди.

— А как же я это узнаю? Ведь он, конечно, не запишется в книге для приезжающих под своим настоящим именем?

— Я просила его, чтобы он тотчас же по прибытии уведомил вас письмом, сказала мисс Мэннерс, — а для большей предосторожности, чтобы никто не мог раскрыть наши планы, посоветовала ему написать анонимно и как-нибудь так позагадочней, только чтобы дать вам знать, в каком номере он остановился.