За исключением некоторых оговоренных ситуаций, лига с таким уставом могла принимать решения лишь единогласно. Несогласие хотя бы одного члена Совета могло заблокировать любое предложение, — что напоминало старый польский принцип «свободного вето».

Это положение устава имело совершенно катастрофические последствия. В представлении многих Лига с подобным уставом была хуже, чем никакой Лиги вообще. Это было полное признание неотъемлемости суверенитета государств и отказ от идеи федерации человечества. Это положение фактически преградило путь всем будущим поправкам к уставу Лиги, не оставляя иной возможности для перемен, кроме одновременного выхода из нее большинства стран с целью создания новой лиги на иных началах. Устав делал неизбежным подобный конец Лиги; и это было, пожалуй, наилучшим из того, что в нем было.

Из первоначального состава Лиги было предложено исключить следующие государства: Германию, Австрию, Россию и какие бы то ни было остатки Османской империи. Любое из этих образований могло потом стать членом Лиги Наций с согласия двух третей Ассамблеи. Первоначально в соответствии с проектом договора в Лигу должны были войти следующие государства: Соединенные Штаты Америки, Бельгия, Боливия, Бразилия, Британская империя (Канада, Австралия, Южная Африка, Новая Зеландия и Индия), Китай, Куба, Эквадор, Франция, Греция, Гватемала, Гаити, Хиджаз, Гондурас, Италия, Япония, Либерия, Никарагуа, Панама, Перу, Польша, Португалия, Румыния, Сербо-хорвато-словенское государство, Сиам, Чехословакия и Уругвай. К ним по приглашению должны были присоединиться следующие государства, сохранявшие нейтралитет во время войны: Аргентина, Чили, Колумбия, Дания, Голландия, Норвегия, Парагвай, Персия, Сальвадор, Испания, Швеция, Швейцария и Венесуэла.

При таком составе Лиги вряд ли стоило удивляться, что полномочия ее были специфическими и ограниченными. Организации было положено иметь секретариат со штаб-квартирой в Женеве. Но она не имела права осуществлять инспекцию военных приготовлений входящих в нее стран или давать инструкции сухопутным или военно-морским штабам по поддержанию мира во всем мире.

Конец 1919 г. и первые месяцы 1920 г. стали свидетелями очень любопытной перемены в настроениях американцев после их профранцузского и пробританского энтузиазма времен войны. Мирные переговоры противоречивым и очень неприятным способом напомнили американцам о глубоком различии в подходе к международным делам между ними и любым европейским государством; различии, о котором война дала им возможность на некоторое время забыть.

В конце 1919 г. наступил период, и период вполне понятный, страстного и даже агрессивного «американизма», для которого анафемой в равной степени были как европейский империализм, так и европейский социализм. Может быть, и существовал некий корыстный мотив в стремлении американцев «снять» с себя взятую ранее ответственность за состояние дел в Старом Свете и реализовать те огромные финансовые и политические возможности, которые дала Новому Свету война. Но американский народ был вполне здрав в своем инстинктивном недоверии к предложенному урегулированию.

Решения, принятые в Версале, воплотились в целый ряд соглашений. Сначала мы покажем здесь карту, демонстрирующую территориальные аспекты мирного договора с Германией.

Наглядная карта более четко и понятно объясняет главные факты, чем любая диссертация. В дополнение к тому, что видно из карты, предусматривалось также, что Германия должна подвергнуться широкому разоружению, отдать свой флот, выплатить большую контрибуцию и большие суммы в качестве компенсаций за военный ущерб. За разоружением должна была следить комиссия союзников.