Виссарион Белинский. Очерки русской литературы
Сочинение Николая Полевого. 1839. Санкт-Петербург. В тип. Сахарова. Две части. В 8-ю д. л. В 1-й части XLIII и 456, во II-й – 510 стр.
Г-н Полевой не поэт и не ученый, но писатель и литератор, и притом замечательный в полном значении этого слова. С лишком двадцать лет действовал он на литературном поприще, и участие его в литературе было чувствуемо, видимо и даже богато результатами, которые имеют вид большей или меньшей заслуги[1 - Н. А. Полевой впервые выступил в печати в 1817 г. с двумя стихотворениями (одно – перевод с французского) и двумя корреспонденциями из Курска («Вестник Европы», 1817, № 7–8, 15–16, 19–20). В историю русской литературы вошел прежде всего как издатель и ведущий сотрудник одного из лучших русских журналов того времени «Московский телеграф» (1825–1834). Кроме того был историком, драматургом, автором романтических повестей, сатирических очерков и фельетонов.]. Теперь поприще его почти кончено: он сам говорит это в предисловии к своим «Очеркам» (стр. XIV)[2 - В предисловии «Несколько слов предварительно» на указанной Белинским странице Половой говорит о себе как представителе «поколения уже преходящего», труды которого для «нового поколения» имеют «цену историческую».]. Продолжая действовать вновь и часто новым и особенным против прежнего образом, он, однако, отстал от нового поколения. Следовательно, для него настало время суда и оценки, словом – сознания.
Ничего нет труднее, как судить о произведениях писателя, разбросанных по журналам или появлявшихся в разъединенных изданиях, поштучно: только полное собрание их дает возможность обозреть деятельность писателя в ее общности и совокупности и произнести ей суждение, под влиянием полного и целостного впечатления. Сам г. Полевой понял это, – и, сознавая конец своего поприща, предпринял издание своих критических статей, рассеянных по «Телеграфу», «Библиотеке для чтения» и «Сыну отечества». Его предупредительность в этом отношении так велика, что он даже озаботился познакомить публику с своею частною жизнию и произнести себе полную оценку. «В романе, в драме, в истории, критике я всегда был один и тот же (говорит он в предисловии). Мечтатель в повести, беспристрастный исследователь в истории, иногда строгий критик чужого произведения, я ошибался и думал, может быть, неверно, но никогда не изменял добру, и никогда не подымалась рука моя сорвать венок с заслуг, никогда голос мой не возвышался против дарования истинного» (стр. XIII)[3 - Курсив Белинского.]. Всему этому мы охотно верим – и как не верить, когда нас уверяет в этом сам г. Полевой, который себя знает лучше других? – Но мы в то же время думаем, что суд о себе принадлежит другим, а не самому себе и что подобные уверения очень похожи на оправдания в вине, в которой нас никто не уличал. Особенно интересны и умилительны уверения г. Полевого в чистоте его души и незлобии сердца – в том, что ему всегда были чужды низкие чувства, каковы зависть, противоречие с своим убеждением; что это подтвердят втайне самые враги его; что многие из бывших его врагами, узнав его покороче, крепко жали ему руку и делались его искренними друзьями, и пр. и пр. (стр. IX). И этому всему мы охотно верим – из вежливости; но все это приятнее было бы нам услышать о г. Полевом от кого-нибудь другого, чем от него самого. Не говоря о том, что суд о самом себе не всегда бывает чужд пристрастия, – законы приличия запрещают занимать публичное внимание своею особою, а тем более похвалами ей… В одном месте предисловия откровенность г. Полевого перед публикою дошла до того, что он признался ей по секрету, что, простив всем своим врагам, никак не мог простить четверых… (стр. |
