На XXIV стр. С.Н. Глинка приводит следующие «неумирающие», как он говорит, выражения Сумарокова:

Скромность – ожерелье красоты. – Упасть каждый может; и лошадь падает, хотя у нее четыре ноги. – Ты русский, а не говоришь по-русски. – Пьяному да крючкотворцу и море по колено. – И подушки у ябедников не слишком вертятся. У тех вертятся больше, которые, дорожа своей честностию, по миру ходят. – Ум превосходный лучше превосходительства чиновного. – Что присвоено беззаконно, то отдать свыше сил человеческих. – Хвали сон, когда сбудется. – И змея птенцов своих не пожирает. – Телу нужна голова, но – и мизинец член.

Выписав эти «неумирающие» выражения Сумарокова, С.Н. Глинка восклицает: «Тут поневоле остановит(ь)ся и скажем: это резко(и)й и живой оборот слова Лабрюйера и Паскаля!» Именно так!..

Затем следует «Содержание первой части очерков жизни и сочинений А.П. Сумарокова», состоящей из двенадцати статей, и еще двух дополнительных статей. Затем следует еще заглавный листок книги, а за ним – статья первая и следующие. В них С.Н. Глинка рассказывает по-своему, то есть оригинально и упоительно, частную и литературную жизнь Сумарокова, делая свои замечания и с непостижимою быстротою переходя от одного предмета к другому, хотя бы между ними не было ничего общего. Следить за изложением книги С.Н. Глинки нет никакой возможности: его мысли летят на почтовых, кружат, колесят, обгоняют одна другую, отстают, забегают, сшибают друг друга с ног – у читателя вертится голова; не успеет он пройти с автором двух шагов, как – глядь – автора уже нет с ним – он или за тысячу верст назади, или за тысячу верст впереди… Где же поспеть за таким Протеем! Вот уж подлинно гениальный мыслитель!.. И потому мы решительно отказываемся разбирать книгу С.Н. Глинки подробно, шаг за шагом следя за ее изложением, а поговорим только о некоторых отдельных местах в ней.

От стр. 77 до 90-й С.Н. Глинка силится доказать, что между Ломоносовым и Сумароковым не было никакой вражды. Полно, так ли? – При всем нашем безусловном уважении к великому авторитету С.Н. Глинки мы позволяем себе верить в этом случае более Ломоносову, чем ему; а вот что писал Ломоносов в письме своем к Шувалову, безуспешно попытавшемуся помирить его с Сумароковым: «Никто в жизни меня больше не изобидел, как ваше высокопревосходительство. Призвали вы меня сегодня к себе. Я думал, может быть, какое-нибудь обрадование будет по моим справедливым прошениям. Вы меня отозвали и тем поманили. Вдруг слышу: помирись с Сумароковым! то есть сделай смех и позор. Свяжись с таким человеком, от коего все бегают, и вы сами не ради. Свяжись с тем человеком, который ничего другого не говорит, как только всех бранит, себя хвалит и бедное свое рифмичество выше всего человеческого знания ставит. Тауберта и Миллера для того только бранит, что не печатают его сочинений; а не ради общей пользы. Я забываю все его озлобления и мстить не хочу никоим образом, и Бог мне не дал злобного сердца. Только дружиться и обходиться с ним никоим образом не могу, испытав чрез многие случаи и зная, каково в крапиву ……….»[6 - Критик цитирует письмо Ломоносова И. И. Шувалову от 19 января 1761 г. по первой публикации в альманахе «Урания на 1826 год» (М., 1825, с. 54–55). См.: М. В. Ломоносов. Полн. собр. соч., т. X, с. 545–547.] и пр.

На 143 странице находятся следующие строки, поражающие читателей смелостию, новостию и оригинальностию: «Я чрезвычайно люблю и уважаю гений А.С.