Так они и жили в одной квартире, не очень довольные друг другом, уже немолодые и, по существу, чужие друг другу люди. К Рите иногда приезжала ее дочь от первого брака. Девочке было уже четырнадцать лет, и она жила у бабушки. Девочка становилась свидетелями их постоянных скандалов. Денис Иванович уходил рисовать к себе в кабинет, и запах красок распространялся по всему дому, вызывая очередные крики и проклятия Риты. Пока он еще немного зарабатывал, все было нормально, но, когда в доме не хватало денег, она уже не хотела мириться с этим постоянным запахом, казалось, въевшимся в мебель и даже в стены.

Чтобы как-то перебиться, он даже продал свою старую машину и теперь ездил на метро. Его девятая модель «Жигулей» асфальтового цвета десять лет назад была мечтой всех автолюбителей, а теперь вызывала смех на базаре. Ему пришлось согласиться на жалкие гроши, которые ему заплатили за его любимицу. Денег хватило ровно на полтора месяца, сказались слишком большие долги.

А потом все началось заново. Приходилось занимать деньги у знакомых, перебиваться случайными заработками, выслушивать бесконечные упреки Риты. Он чувствовал, что теряет интерес к жизни, становится раздражительным и мнительным. Никогда раньше он не позволял себе выходить из дома небритым, а сейчас научился бриться раз в несколько дней, чтобы экономить на лезвиях.

Он даже старался подешевле купить сыр или колбасу. В некоторых районах на окраине города можно было очень дешево приобрести овощи, и он вставал затемно, чтобы прокатиться в метро и успеть отовариться до наступления рабочего дня, когда у магазинов вырастали очереди из вечно ворчливых старушек. Как только он появлялся в очереди, за его спиной постоянно раздавались крики недовольных старушек, громко негодующих, что такой молодой здоровый человек в хорошей светло-коричневой дубленке занимает место в очереди за дешевыми продуктами.

Дубленка оставалась от прежней жизни и была совсем не новой. А выглядела хорошо только потому, что он старался не ходить в ней под снегом и дождем. И иногда тайно подкрашивал некоторые места, придавая дубленке почти новый вид. Плащ у него к этому времени совсем прохудился, и он вынужден был носить короткую куртку, которую купил в девяностом году, когда был в туристической поездке в Голландии. Куртка была ему уже мала, но он стоически надевал ее каждый раз, когда нужно было выйти из дома осенью и весной. Примерно с конца сентября и по конец марта он носил в Москве дубленку и выглядел совсем неплохо.

Сначала ему еще приходили приглашения на различные презентации, но он на них не ходил, и ему перестали присылать приглашения. Он не ходил не только потому, что ему было неинтересно смотреть на жующих бездельников, которые обсуждали творчество Малевича или Кандинского в перерывах между блинчиками и рыбными блюдами, но и потому, что ему было скучно смотреть на новые картины, которые он не любил и не понимал.

За последние три месяца он не заработал ни одного рубля. Дважды удавалось взять в долг у знакомых художников. Один одолжил пятьдесят долларов, другой дал триста рублей. Но разве это деньги? Нужно было собираться и снова выезжать куда-то в областные театры, чтобы сделать халтуру и привести домой хотя бы несколько тысяч рублей. К этому вторнику у них осталось дома около тысячи рублей. Нужно было заплатить за квартиру и как-то прокормиться еще две или три недели. Он надеялся, что после этого ему переведут деньги из Тулы, хотя их могли и не перевести вовремя. Нужно было отложить деньги на поездку в Нижний Новгород, куда его давно приглашали работать.