Кристос из регулярных разговоров с Полой знал, что нечто подобное творится и вокруг Кори, но о ней писали гораздо хуже. К счастью, Пола делала все возможное и прятала от Кори газеты: та и не подозревала о догадках на свой счет, а они были таковы, что порядочный журналист отсек бы себе руку за подобное. Все ее отношения с Люком рассматривались как под микроскопом, а одна самая оголтелая газетчица написала, что Кори напала на Аннализу из ревности. Филипп тут же пригрозил редакции судом, и та трусливо отступила, напечатав три строчки на восемнадцатой странице на следующий день. Тогда пресса вцепилась в Радклифа, отстраненного от этого дела.

Особенно распалял прессу тот факт, что человек умер, и не просто человек, а коллега, журналист! Газетчики считали себя вправе знать о происшедшем на мысе Ферра досконально и не собирались униматься.

В конце концов полиция сделала заявление об освобождении Бобби Мак-Ивера. Это прозвучало как гром среди ясного неба: теперь все узнали — Люк Фитцпатрик убивал проституток. Симпатии прессы и публики снова вернулись к Кори, но по ее собственному требованию, прессе ничего не сообщали.

— Она не хочет пересудов, — сообщила Пола Кристосу по телефону. — Кроме того, по словам Кори, Аннализе решать, что можно предавать огласке, а что нет.

— А как Аннализа? — поинтересовался Кристос.

— Дела идут, Кори и Филипп ходят к ней каждый день. Она все еще в клинике, но скоро будет дома.

— А Кори? Как Кори?

— День ото дня все лучше и лучше. Вчера вот заснула без снотворного. И вроде бы ей уже не снятся кошмары.

— А она ходит на консультации к врачу?

— Да, регулярно — три раза в неделю.

— Ну и помогает?

— Она мне не говорит, думаю, делится с Филиппом. Почему бы вам не позвонить ему? Насколько я знаю, он не против.

— Да, он мне звонил. С психиатром у нее все более-менее. Просто я надеялся, что она сказала тебе что-то большее.

Он замолчал, и Пола нутром почувствовала, как ему горестно. Кори отказывалась с ним говорить, не подпускала его, отвергала помощь, и это страшно мучило Кристоса.

— Я должна идти, — прошептала она, — пришла Кори. Завтра позвоню.

— С кем это ты? — спросила Кори.

— Да с мамой.

Кори удивленно уставилась на нее. Но Пола не дала ей опомниться, ибо мать жила прямо через дорогу, и тут же спросила:

— А как сегодня Аннализа?

Кори вздохнула и опустилась в любимое кресло матери.

— Лучше, по крайней мере физически. Она хочет вернуться домой, но Филипп боится, мол, еще рановато. Поскольку он платит, думаю, доктор только рад продлить лечение. Во всяком случае, завтра снимают швы на ногах, и она надеется, что Филипп передумает.

— А ее консультант? Что она говорит?

Кори покачала головой:

— Она все еще отказывается разговаривать с кем-либо на эту тему, кроме меня. Со мной же становится просто одержимой. Прокручивает все снова и снова, похоже, пытается найти какой-то мистический смысл. — Кори устало вздохнула. — Если бы ты ее видела! Сердце кровью обливается. Она такая потерянная, такая неуверенная в себе. В общем, ничего удивительного, но иногда я начинаю сомневаться, что у нее когда-нибудь все пройдет…

— А у тебя? — тихо спросила Пола.

Кори ехидно рассмеялась, обвела глазами комнату.

— А дядя Тэд и тетя Хэтти придут сегодня на ужин? — она подчеркнуто сменила тему.

— Вероятнее всего, — ответила Пола не в силах скрыть свое разочарование. — Ну почему ты не…

— Пожалуйста, Пола, — перебила ее Кори, — я знаю, что ты собираешься сказать.