С названиями вроде «Лэнтэн Виладж» (старая Колониальная тема) и «Альпийские Дачи» (копия Гштаад от руки некого олбанского архитектора), эти поселения были хорошо оснащенными, но плотно утрамбованными конюшнями для молодых специалистов, которые только начали свои жизни работающих бездетных семей.
Ему ли не знать. Когда-то он жил здесь.
Повернув за указателем «Ферма ХантерБред», он на автопилоте вел грузовик по различным, названным в честь пород лошадей улицам с одинаковыми зданиями темно-зеленого и золотого цветов, с открытыми центральными лестничными площадками.
Одиннадцать-ноль-один по улице Аппалуза.
На каждую двух-трех комнатную квартиру приходилось по два места, и он припарковался рядом с пятилетним Фордом Таурис. Он не потрудился закрыть машину, когда вышел из нее и пошел по дорожке. Вверх по лестнице, по две ступеньки за раз. По коридору, до противоположного конца. Последняя дверь слева.
Он постучал один раз, громко.
Женщина, открывшая дверь, все еще была в хирургической форме, ее темные волосы падали на плечи, взгляд, измотанный от, должно быть, очень длинного дня. Она откинула челку назад, и он уловил запах антибактериального мыла на основе хлорксиленола.
– Привет, – сказала она, отступая назад. – Хочешь войти?
Он пожал плечами, но вошел. Честно говоря, он вообще не хотел приходить сюда.
– Ты ел вечером? – спросила она.
Нет.
– Да.
– Я только села за «Лин Квизин».
Когда она пересекла скудно обставленную гостиную, Дьюк достал из кармана конверт с пятью тысячами долларов наличкой. Некуда положить чертовы деньги… ни столика у двери, ни боковой стойки у потертого кожаного дивана, нет даже пуфика, на который можно было бы сложить гудящие после ухода за пациентами отделения интенсивной терапии ноги.
Будь все проклято, подумал он, последовав за ней в устеленную линолеумом зону для кухни, с круглым столом и четырьмя стульями.
Она вышла из-за кухонного гарнитура с черным пластиковым подносом, с чем-то горячим и стаканом бледного белого вина.
Она села и положила вилку из нержавеющей стали и бумажную салфетку слева от своего «блюда».
Но не приступила к еде. И не могла посмотреть на него… ничего нового.
– Держи, – сказал он, наклонившись и положив деньги на обитый стол.
Она уставилась на конверт, казалось, что она сейчас расплачется. Тоже ничего нового… также его не касалось.
– Я поеду…
– Он попал в беду, – пробормотала она, взяв вилку и воткнув в блюдо с кремом, которое только достала из холодильника и разогрела. – Все серьезно.
– В школе? – отстраненно спросил Дьюк.
Она кивнула.
– Его застукали за кражей ноутбука из компьютерного класса.
– Отстранили от занятий?
– На три дня… отправляют к психологу. Он с мамой, пока я не заберу его после работы… сейчас собираюсь туда. – Она покачала головой. – Я не знаю, как поговорить с ним. Он не слушает меня… словно вообще не слышит.
Дьюк запихал руки в карманы джинсов и прислонился к стене. Если она рассчитывает, что он заверит, что все будет нормально, то не дождется. Он такими глупостями не занимался.
Она положила вилку.
– Слушай. Мне не хочется просить тебя делать это…
Дьюк закрыл глаза и покачал головой. – Так не проси.
– … но ты можешь поговорить с ним? Чем старше он становится… тем сложнее с ним справиться.
– Почему ты решила, что он не положит на мои слова?
Когда его бывшая любовница посмотрела на него, ее взгляд был пустым.
– Потому что он боится тебя.
– А тебя не смущает такая тактика, – пробормотал он. |