— Да пошёл ты! — крикнула я и теперь бежала в сторону набережной, — ты и твоя Оленька!

Кукла. Израиль 2009 г.

Я узнала его. Как только этот боров вошёл в маленькую спальню, освещённую лишь свечами и красной лампочкой, под потолком, я его узнала. Он мало изменился за эти два года. Немного постарел, но все тот же невысокий толстяк с пивным пузом, жидкими волосами, с сединой на висках. Тот самый, который так усиленно пытался затащить меня в свою постель ещё не подозревая, что я и есть та самая Мири, которой он должен передать секретную информацию.

Я вела его тогда три месяца. Светские приёмы, встречи в ресторанах. До белого каления распалила, как говорится, а потом потребовала диск. Он был в шоке. Никогда не забуду в его глазах металлический блеск ненависти. Ко мне. К женщине, посмевшей играть не по женским правилам, а по мужским.

Вопрос узнает ли меня он. Ассулин. Два года назад, именно от него, я получила пакет, из-за которого погибли все, те, кто помогал мне в том деле. Я не знала, что на диске. Меня никогда не посвящали в подробности. Да и я, за свою не столь длинную, но далеко не спокойною жизнь, выучила одно железное правило — меньше знаешь, крепче спишь. Спала я редко, со стволом под подушкой и всегда неспокойно. Но это уже другой вопрос, совершенно не волнующий моих заказчиков.

Ассулин посмотрел на меня масляными глазками, улыбнулся и тут же выложил двести шекелей на тумбочку. Я презрительно скривилась — урод. Жадная скотина. Это меньше пятидесяти баксов. Такова такса за час с проституткой в Израиле. Дешёвой проституткой. А этот гад мог позволить себе шикарную девочку по сопровождению. Такую как Мири. Когда час с ней мог стоить около штуки баксов и то не в постели. Но я хорошо выучила их менталитет. Израильские мужчины — миф о горячих чувствах и страстях. Жадные, склочные женоневистники. Ненависть к русским и мечта иметь русскую. А русские их используют, тянут бабки, потому что ничего другого не вытянуть. Пусто там, цифры, счета и похоть. Значит тогда купить рашен лове за пару сотен. Иллюзию о красивой белокожей девочке согласной на все ради вот такого жирного борова, которого дома ждёт жена с выкрашенными патлами, морщинистым лицом и вечно орущей глоткой, да семеро детей наглых зверёнышей похожих на маму и папу. Вот и Ассулин туда же. Мразь. Копейки считает. И знает, сука, что эти бабки я отдам хозяину и ещё долго не увижу с них ни агоры. Так я буду выплачивать, и выкупать свой паспорт и якобы содержание в этом гадюшнике.

Он меня не узнал. Тогда я была шикарной блондинкой с голубыми линзами, а сейчас брюнетка и линз нет и автозагара тоже. Он грузно сел на постель и сбросил ботинки. Подозвал меня пальцем. Я подошла, улыбаясь и кокетливо, строя глазки.

— Наташа?

Кивнула и села к нему на колено. Смотрит похотливо мне в вырез платья, гладит грудь. Я не вздрагиваю от омерзения. Я умею отключаться. Меня этому учили.

— Хороший Наташа…красивый.

А то, конечно красивая. За пятьдесят баксов ты бы не лизнул кончик моих прошлогодних туфель.

Он потянул меня за руку вниз, предлагая стать на колени и сделать ему минет. Я кивнула на душевую, надеясь за это время обдумать свою тактику, но он засмеялся и ещё настойчивей потянул вниз. Я снова кивнула на душ.

— Давай…отсоси. Я не в душ пришёл, — сказал он на иврите и сжал мои волосы.

И он силой толкнул меня на колени.

— Время пошло. Начинай.

Я медленно расстегнула его ширинку, поглядывая на него из-под ресниц, он поглаживал мои волосы и закрыл глаза. Я же протянула руку к его пиджаку, брошенному на пол, и осторожно достала шариковую ручку из кармана.