— Мы будем заботиться о тебе. Ты будешь счастливее, чем мог бы быть в своих снах.

И, наконец, то, что все время сковывало его, сломалось. Он думал, что находится среди мертвых, что сам умер, наверное, и забыл об этом. Шон перестал дрожать лишь тогда, когда Дирн с большим трудом поднялся и положил ему руку на плечо, чтобы опереться.

Шон проснулся и решил, что он в лесу. Утро капало на него сверху, капля за каплей, сквозь зеленые метелки папоротников. Однако пахло не так, как в лесу, или в степи, или в холмах над Еловой Рощей. Вскоре он по кусочкам восстановил в памяти башню во дворце Смерти. Крыша была единственным окном со стеклянными ставнями, которые были открыты. В последнюю ночь он видел звезды. Теперь внутрь лился дневной свет. А метелки папоротника? Это были сверкающие зеленые ленты, переброшенные от одной стены к другой, и в них были вплетены живые цветы.

Это были вечные волшебные цветы. Придворные Крея рассказывали ему об этом. Странный парадокс: бессмертные цветы в Королевстве Смерти. Но, конечно, смысла в этом не было. Странно было тут искать в чем-либо смысл.

Вспомнить хотя бы вчерашний вечер, прежде чем он провалился в сон на этой гигантской качающейся софе.

Сперва племя Крея угощало его, усадив за хрустальный стол. Мощные хрустальные колонны шли от стола к полу, и, стоило постучать по столешнице, в колоннах начиналось движение. В то время, как Шона и Дирна потчевали разными незнакомыми винами, столешница разделилась на части и раскрылась.

В деревне пища была простой. Более того, ясно было, откуда она берется, если ты сам убиваешь дичь или смотришь на женщин, когда они пекут хлеб или варят овсяную кашу. Но здесь еда была необычной, она появлялась по волшебству и сама казалась волшебством. Мясные блюда были приготовлены совершенно не известным им способом и выглядели они не как мясо, поскольку были приправлены соусами и незнакомыми вещами. Хлеб был не хлеб; он имел… сладкий вкус, но не как мед. Здесь были замысловатые дворцы из… ? И фрукты, которые были не фрукты, а… ? И засахаренные розы? Пикантности и пряности, и кушанья, вкус которых был так тонок, что казалось, его и вовсе нет.

Между тем они пили вино, от которого некоторые стали прозрачными, другие розовыми, а третьи — бледно-лиловыми. И праздник казался естественным. Или правдоподобным. Вина они выпили столько, что Шон вдруг увидел, что хрустальные колонны тянутся глубоко под землю и достигают подвалов, полных льда, который почему-то не тает. Там сами собой резали ножи, зажигался огонь, все смешивалось, и появлялись кушанья, сами передвигавшиеся.

Это было настолько необычно, что он громко спросил, откуда, собственно, появляется еда. Придворные Крея окружали его и предлагали и то, и это, следя за тем, чтобы он попробовал все и проглотил каждый кусок. Они были восхищены его вопросом. Однако толком на него не ответили. «Крей — наш король», говорили они. «В Трясине Крея все предметы сами действуют» — «Но как?» — «С помощью нашего гения и гения Крея» Он видел по их улыбающимся лицам, что они, возможно, все скрывают, хотя одновременно казалось, что они хвастаются.

Очевидно, дух, который поселился в Шоне, был их тайной; отсюда видение магической пещеры со льдом и кухонных чудес. Было странно иметь такой случайный доступ к тайному знанию.

Тем не менее Дирн и Шон играли свои роли невинных посетителей и старались получить как можно больше сведений. За едой они обменивались многозначительными взглядами, но из осторожности не произносили ни слова.

После трапезы они осмотрели королевские покои. Их провели по многочисленным помещениям, а затем вверх по широким стеклянным ступеням винтовой лестницы.

Шон вновь заметил, что к их появлению подготовились. Все было тщательно прибрано. Помещения были с окнами в крыше и украшены живыми цветами, вплетенными в ленты.