Однако беловолосый герой Крея самоуверенно прошествовал мимо. Шон тоже было пошел, но его оттянули назад.

— Подожди барабанного сигнала, нетерпеливый!

Дети Смерти хихикали.

Воин исчез среди деревьев, и все погрузилось в глухую тишину. Птицы пели, но короткими, печальными трелями. Было жарко. Деревья вокруг балдахина, да и весь парк, казалось, вибрировали в болезненном напряжении единственного, сдерживаемого всеми силами вздоха.

Шон переминался с одной ноги на другую. Клинок в его руках стал блестящим от пота. Он проклинал их и их хихиканье; казалось, они от души наслаждались шуткой своего короля.

Барабанный бой. Он разорвал день на две части: что прошло и что должно было случиться. И теперь он не мог пошевелиться. Он прирос к земле. «Убить его, — думал он. — Может быть, я сам умру». Однако с этой мрачной перспективой к нему вернулось его мужество, которое было так необходимо, его инстинкт выживания. Он вышел из-под балдахина и пошел между деревьями по траве парка. Дети Смерти следовали за ним по пятам.

Поле боя было четко очерчено и он сразу увидел его. Большое зеленое поле в окружении придворных, похожее на цветочную клумбу. Оно находилось примерно в 200 метрах ниже по склону. Воин Крея уже стоял на поле и блистал в солнечном свете своими доспехами, как украшенный драгоценный жук.

Размеренными шагами Шон двигался по полю боя к жуку, а его сердце так же размеренно ударялось в груди, трижды в каждый шаг.

Он достиг края толпы. Что-то мягкое коснулось его руки, и он посмотрел туда. Они забрасывали его цветами, оставляя узкий проход для него, — чтобы он убил или был убит.

Он стоял в открытом поле. Воин находился примерно в 200 метрах от него, а может быть, в 10 или 12. Все произошло слишком быстро. Шону нужно было больше времени. Чтобы вдохнуть полной грудью, подумать. Но никто бы не позволил ему этого. Воин был одет так же, как и он, только щит на его левой руке был красным. Красным, как глаза Крея.

Шон осознал, что последние секунды растрачивает на то, что озирается и ищет Крея. Он не нашел его — да это уже и не имело смысла. И тут вновь забили барабаны.

Солнце слепило, отражаясь в металле. Шон бросился на противника.

Бой начался, и даже если Король Смерти отсутствовал, сама смерть, несомненно, была здесь.

Толпа почти сразу начала кричать. Они разделились в соответствии с цветами — голубым и красным. Они заключили пари на победителя, как это делали мужчины в деревне, когда два пса бились из-за самки или кости.

Никогда прежде он не пользовался мечом и щитом. Однако это не должно было его беспокоить. Ведь это дух, который его околдовал, сражался таким способом: меч — в правой руке, щит — на левой, и дух будет руководить им, если он отдастся ему. Дух всегда будет руководить им, если он позволит ему, действительно этого захочет и будет поддаваться. Подобно тому, как он взлетел со скал над пещерой Дирна, вызвав дух Трясины Крея.

Меч противника ударил его. Это был плохой удар, и Шон решил, что беловолосый юноша играет с ним для увеселения толпы, опускаясь до его уровня, передразнивая неуклюжесть Шона. Ладно, он будет беречь себя.

Шон резко ударил по ноге воина и пролетел мимо него. Теперь их разделяло метров двадцать. Он выбросил все постороннее из головы и сконцентрировался на мече и щите и на духовном противоборстве с противником. Дух должен был отвечать за то, чтобы спасти его жизнь; он хотел, чтобы Шон жил, так как он поселился в нем. Крея не было здесь, чтобы этому помешать. Ну, давай же! Быстро! Покажи мне, как!

Воин ринулся на него. Как и прежде, Шону показалось, что бег его крови вдруг изменился. Внезапно он почувствовал щит и меч так же, как он чувствовал свои собственные руки, свое тело.