Почувствовав, что кто-то похлопал меня по плечу, я с возмущением повернулся, ожидая увидеть перед собой официанта, обслуживающего эту часть зала. Мне, как и всем, нравится, когда официант относится ко мне внимательно, но, клянусь богом, есть же предел скорости, с которой человек может пить. В моем случае скорость достаточно высока, однако парень здорово надоедал мне, ожидая, когда я прикончу очередную кружку. Не скрою, удобно, что официант рядом, когда пробраться к стойке можно только с помощью бензопилы, однако пора бы ему немного успокоиться. Я уже собирался сказать ему, чтобы он оставил меня в покое, по крайней мере, после того, как принесет очередную порцию, но понял, что это совсем не он меня хлопнул, а толстый американец, чья борода выглядела так, словно он освежевал грязную овцу и приклеил овчину к подбородку.

– Там тебя спрашивают! – прокричал он.

– Скажи, чтобы отвалили, – ответил я. Знакомых в Энсенаде у меня давно не было, а заводить новых я был не в настроении.

– Настойчивый тип, – продолжил он, ткнув большим пальцем куда-то себе за спину в направлении стойки. Я посмотрел в ту сторону, но народу было так много, что я ничего не увидел. – Мелкий такой, черный.

Здесь это могло означать или то, что парень действительно чернокожий, или что он местный индеец. Правда, для меня это не имело значения – я не хотел разговаривать ни с кем. Меня только удивило, что мой соотечественник сам не посоветовал парню убраться подальше. Мужик с бородой совсем не походил на человека, готового состоять на побегушках у этнического большинства.

– Тогда пошли его куда подальше вежливо, – сказал я, воспользовавшись мгновением тишины, и снова повернулся к мариачи.

Оркестр немедленно и очень громко начал играть новую песню, которая была удивительно похожа на все предыдущие. Хотя, наверное, я ошибся, потому что она вызвала бурю оваций, и поющий бизнесмен неуклюже забрался на стул, чтобы представить ее нашему вниманию. Я глотнул пива, мечтая, чтобы официант поторопился и надоел мне еще раз, а потом стал мрачно ждать, когда люцерновый король свалится на стол девушек. Будет чем полюбоваться.

Вдруг я услышал звук. Тихий, его едва можно было различить сквозь шум голосов и рявканье труб, но он становился все громче.

– Я так и сказал, – раздался у меня за спиной голос американца, – но ему это не понравилось.

И опять этот звук. Похоже на…

Я прикрыл глаза.

– Хап Томпсон! – неожиданно проверещал тонкий голос, легко перекрывая шум бара. Звук становился все громче и громче, прежде чем опять прозвучало мое имя. Я постарался не обращать на него внимания, но звук никуда не пропал. Он никогда не пропадал.

Через минуту сигнал стал таким громким, что оркестранты оборачивались в мою сторону. Постепенно они прекратили играть – инструменты замолкали один за другим, как будто их хозяев по очереди сбрасывали со скалы. Я зло выругался и загасил сигарету в переполненной пепельнице. Головы повернулись в мою сторону, и в баре повисла тишина. Последним заткнулся бизнесмен-певец. Теперь он, раскачиваясь, стоял на столе, широко раскинув руки. Он вполне потянул бы на оперного певца, если бы физиономией не походил на боксера, который проиграл слишком много матчей.

Глубоко вздохнув, я повернулся.

У меня за спиной толпа образовала проход, и теперь было хорошо видно стойку. На ней, стараясь не попасть в лужи пролитого пива, стоял мой будильник.

– О, привет, – произнес он в наступившей тишине.