Шестаков специально остановил запись и отмотал назад. Тщательно, покадрово, рассмотрел всех пассажиров. Попутно еще удивился: почему так долго нет поезда в город. Ах, ну да, правильно, на этом обрубке бывшей Кировско‑Выборгской линии они теперь очень редко ходят. К тому же запись смотрели с перерывами. На самом деле там, в “Девяткино”, прошло минуты четыре, не более. Так. Посмотрели. Пассажиров немного, да и откуда им много взяться в такую рань? Два мужичка, те самые, которые тоже видели крысу, – самые обычные, обычней некуда, мужики. Стоят спокойно, вяло переговариваются. Ранний дачник, явно из серии “подвинутых” садоводов, с рюкзаком и связкой палок. Женщина дремлет на скамейке. Все. Остальные три? Да, три человека далеко, около первых вагонов. Ну, просто ничегошеньки мало‑мальски подозрительного! Впрочем, это рассматривание – дело совершенно бесполезное. Все равно – как ни напрягай свою фантазию – не определишь, что именно стало “затравкой” очередной “крысиной галлюцинации”. Вот, кстати, интересный вопрос: а что, если никакой “затравки” не окажется? Пойдет ли человек дальше, как ни в чем не бывало, после встречи с такой крысой?

Миша посмотрел на экраны. На левом замер стоп‑кадр, на правом готовился отбыть в город долгожданный поезд. Машинист больше не появлялся.

Ну что ж, даже такую, не слишком качественную, запись вполне можно считать доказательством причастности крыс. Уликой, так сказать.

– Так, – повторил Миша вслух, – здесь больше ничего интересного?

– Не…

– Тогда дальше – своими словами.

– Так что… А, все как обычно. Ужастик, видно, какой‑то примерещился. Но главное‑то – теперь мы можем…

– Погоди насчет того, что мы можем. С машинистом разговаривал?

– Да. Почти.

– Что значит – почти?

– Ну, то есть он разговаривал, а я – нет.

– Как это?

– Да он такой злой сидел, когда я приехал… Послал меня… – Тут Толик дословно повто