Возможно, он убил еще кого-нибудь из ребят… Но ведь, наверное, и я убил кого-то из его товарищей… На войне – как на войне, будь она неладна!..
– Эй, Один! – крикнул Михаил, приподнимая осторожно голову.
Из-за камня что-то неразборчиво прокричали в ответ. Михаил почувствовал, что у него камень свалился с плеч: значит, это был Один, раз в отпет не стали стрелять…
– Ну что, боец? – крикнул Белов. – Давай, разойдемся по-хорошему, что ли?
На этот раз до него донесся обрывок фразы на противном немецком языке.
Ax, вот оно что, подумал Михаил. Это только в Зоне мы понимали друг друга без переводчика, как же я сразу не додумался… Что же, попробуем по-другому…
Он решительно встал, преодолевая боль в затекших конечностях, и демонстративно упер ствол автомата в землю. Из-за камня тут же высунулась голова.
– Все, – сказал громко разведчик. – Война – капут, понимаешь? Я – нах хаус, и тебе советую, ферштейн?
Один что-то тоже сказал и встал на колени. На большее, видно, у него не было сил. Он совсем не был похож на того Одного, который находился вместе с Беловым в Зоне, и дело было не в одежде… Левая рука Одного висела плетью, обмотанная какой-то грязной тряпкой, глаза глубоко ввалились в глазницы, лицо осунулось, а через весь лоб проходила кровавая ссадина. Сердце у Михаила невольно сжалось. "Вот до чего человека война доводит", подумал он, а вслух сказал:
– Ну, ладно, пошел я… Ауфвидерзейн, значит!
Через несколько метров он оглянулся.
Один, словно не веря своим глазам, смотрел ему вслед, и было в его взгляде нечто такое, что нельзя выразить никакими словами…
ИЗ ПОСТАНОВЛЕНИЯ ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННОГО В/Ч 106540 от 31 июля 1943 года:
"Рассмотрев все обстоятельства по делу рядового второй разведроты Белова Михаила Александровича, 1920 года рождения, русского, беспартийного, ПОСТАНОВИЛ: за неисполнение своего воинского долга в боевых условиях, повлекшее за собой невыполнение боевого задания, приговорить рядового Белова М. А. к расстрелу, приговор привести в исполнение немедленно.
Оперуполномоченный Особого отдела НКВД 159 отдельного пехотного полка ХИМРЮК А.И."
"Многоуважаемая фрау Шнеллингер! С чувством огромной горечи и искреннего соболезнования извещаю Вас о том, что Ваш супруг, ефрейтор вермахта Райнер Шнеллингер, погиб 2 августа 1943 года в борьбе за дело великого фюрера, на благо нашего славного рейха.
Лично мне известно о его смерти следующее. Ваш муж подорвался на мине, установленной русскими партизанами на пути его следования в тыл в сопровождении своих боевых товарищей. Скорбя о гибели Вашего мужа, тем не менее, не могу не отметить, к сожалению, что в последнее время, перед смертью, Райнер изменился не в лучшую сторону как солдат фюрера и великой Германии. В его беседах со мной он неоднократно выражал крамольные сомнения в справедливости нашей борьбы против врагов нации и даже заявлял о своей готовности к самоустранению от выполнения воинского долга. Собственно говоря, именно это обстоятельство и побудило меня как близкого друга и непосредственного командира Райнера отправить его в тыл для проведения с ним воспитательной работы в одной из соответствующих служб специального назначения. Видимо, Богу было угодно распорядиться его судьбой иначе…
В связи с вышеизложенным, извещаю Вас также, что, поскольку Ваш супруг Райнер Шеллингер погиб не при исполнении своего воинского долга, Вы и остальные члены Вашей семьи (насколько мне известно, у Вас есть сын) не можете претендовать на получение пособия по потере кормильца, как прочие вдовы наших доблестных воинов, павших в боях за Родину.
Хайль Гитлер!
Командир взвода Генрих Зигфрид Хольценбах". |