Затем он вышел из люка на поверхность Луны.

У него исчезло ощущение времени. Только что он находился на Земле, а следующий вдох сделал уже на Луне. Правда, сейчас он был в скафандре, мускулы ныли, и печаль терзала его. Это был самый грустный опыт в его жизни…

В саду на Земле, глядя на молодую Луну, Джон вспомнил о прошлом и почувствовал, как оно сухим жаром свело ему рот. В доме кто-то смеялся, и пилот явственно слышал перезвон бокалов. Тогда он собрал волю, заставив себя вспомнить, где находится.

Это их фамильный дом, и это вечер в его честь. Все было еще хуже, чем он себе представлял. Одно дело всю жизнь врать самому себе и совершенно другое быть фальшивым героем в своем собственном доме.

Расправив плечи и сбив щелчком невидимую пылинку с пиджака, он вошел в дом.

На следующее утро он уже прибыл на базу, где его ждали изнурительные 48-часовые испытания, предшествовавшие каждому полету. Все его физические способности были доведены до предела, прежде чем доктор дал разрешение на полет. Путешествие обещало быть самым длинным и самым важным из всех, что совершал Джон.

— Долгая дорога, — сказал дежурный офицер, готовя звездные карты. — К Юпитеру или, точнее, к восьмому спутнику. Придется догонять его. На нем, как вы знаете, теперь база и обсерватория, и надо снять новую группу наблюдателей. Астрофизики измеряли гравитационное поле Юпитера. Их двенадцать человек вместе с оборудованием. Немалый груз. Ваша главная забота — пояс астероидов. Вы не должны удаляться слишком далеко от плоскости эклиптики, иначе можете попасть в метеоритный поток. Желаю удачи!

Джон пожал руки пассажирам, когда они поднялись на борт, и проверил техников, запечатывавших камеры анабиоза. Затем, завершив обход, направился к командной рубке. Прежде чем открыть дверь, он на мгновение помедлил. Это было последнее его действие, прежде чем на свет появится Джон-2. Он замешкался лишь на секунду, затем рванул дверь на себя, успев подумать: следующая остановка — Юпитер.

Но это был не Юпитер. Это был ад.

Он не мог ни видеть, ни слышать. Тысячи ощущений обрушились на него, и все они несли боль. Она была больше, острее и страшнее всего, что ему приходилось испытывать до этого. Но она заставила его сделать попытку открыть глаза.

Прямо перед ним оказался иллюминатор, а за ним — звезды. Джон был в космосе, в командной рубке. На мгновение он почти забыл о боли, увидев расстилавшиеся перед ним звездные просторы. Затем боль снова вернулась, и он попытался понять, что произошло и как ему необходимо действовать, чтобы прекратить эту невыносимую пытку. В рубке было темно, освещалась только гигантская панель управления. Она мигала разноцветными огоньками, подрагивала стрелками датчиков, но он не имел представления, что они означают.

Боль достигла таких размеров, что он застонал и потерял сознание.

На эти несколько минут Джон-1 вернулся в свое тело, откуда Джон-2 испарился в легкой панике. Он потерял контроль над собой и провалился в черноту. И не мог допустить, чтобы это случилось снова. Тренированная нервная система нейтрализовала часть болевых ощущений, но их оставалось еще достаточно, чтобы сознание мутилось от боли. Метеорит — да, это, должно быть, метеорит.

На передней переборке образовалась дыра размером с кулак, сквозь которую со свистом вырывался воздух. Пробив дыру, метеорит ударился в переборку за ним. Когда он испарился при ударе, здесь, должно быть, произошла ослепительная вспышка и взрыв, наделавший немало бед, — повсюду был разбрызган расплавленный металл и покорежено основание кресла пилота. Джон-2 с трудом дышал, так как компрессоры, надсадно гудя, не могли справиться с изменившимся давлением, резким падением температуры и утечкой воздуха.

В шкафчике в десяти футах от него хранился скафандр.